Падение
Шрифт:
— У Павлова сейчас какая-то Кристина, — сообщаю жене, расстёгивая пуговицу на рубашке.
— Жаль, Маргарита сумела меня впечатлить. И мы вполне могли собрать коллекцию ее работ, если бы твой друг все-таки решил на ней остановиться, — запуская руку под мою одежду, хихикает жена. — И чего вам мужикам не хватает7 Красивая, успешная…
— Вообще-то, это она решила с ним порвать, — поясняю, ловя тонкие пальцы жены у пояса своих брюк, за что она награждает меня удивленным взглядом. — Давай, я сначала приму душ. Устал, как собака.
Маша спрыгивает с постели, одергивая задравшийся короткий халат, и, улыбаясь, направляется к двери.
— Тогда я пока приготовлю нам кофе. Сама целый день клюю носом.
Я нервно запускаю
— Так что? Как насчет совместного отдыха? К черту друзей, закроемся в номере и будем целый день валяться, плюя в потолок? — вычерчивая узоры на моей оголенной груди, интересуется Маша.
— Я за. Только давай через недельку, тем более сейчас там наверняка все места заняты. Все-таки рождество…
— Ладно, я завтра с утра покопаюсь в интернете, — довольно приникая к моим губам, соглашается жена. Нужно что-то решать. Иначе я съем себя изнутри, постоянной борьбой с собственным сердцем, в конечном итоге, сделав несчастными всех, кто мне дорог.
Я делаю глубокий вдох, крепко сжимая руль, от чего костяшки моих пальцев белеют. На часах девять утра, и вокруг снуют прохожие, торопясь по своим неотложным делам, пока я, как какой-то маньяк пялюсь на подъездную дверь, не решаясь выйти из своего укрытия. С нашего последнего разговора с Ритой прошел уже месяц, а с той минуты, когда я увидел ее на парковке нескончаемо долгая неделя, наполненная тяжелыми думами о том, как же мне дальше себя вести. Мне тридцать четыре, я вполне состоялся, добился определенных высот, нажил семью, а теперь вынужден, как какой-то несмышлёный подросток караулить девчонку. Я даже не знаю, нужно ли ей, чтобы я так внезапно возник на ее пороге. Возможно, в эту самую минуту, она поит кофе мужчину, с которым провела минувшую ночь, напрочь забыв, что где-то есть некий Андрей Медведев, сошедший с ума от одного ее взгляда. К черту все, к черту принципы, к черту общественное мнение и осуждение родственников. К черту постоянную борьбу и тщетные попытки забыть. Я заглушаю двигатель и твердой походкой устремляюсь к ее дому, набираю номер ее квартиры и преодолеваю лестничные пролеты, то сжимая, то разжимая кисти рук. Сейчас что-то измениться, что-то решиться, и так, действительно, будет правильнее, чем продолжать тешить себя постоянным: «А что, если…». Я уверенно жму на звонок, чтобы через секунду увидеть ее, слегка заспанную, в наспех накинутом свитере и коротких пижамных шортах. Ей не удается скрыть изумление, от чего я улыбаюсь, находя ее довольно забавной с приоткрытыми губами и обезумевшим взглядом.
— Слышал, что местная художница ищет натурщика. Как думаешь, я сгожусь на эту роль?
Она приветливо улыбается в ответ, освещая своим озарившимся лицом всю лестничную клетку.
— Пожалуй, если ты сможешь просидеть пару часов без движения, — отзывается Рита, даже не представляя, как на меня действует звук ее голоса. Шире приоткрывая дверь, она пропускает меня в квартиру, наблюдая за тем, как я скидываю верхнюю одежду.
— Только теперь, тебе придется заплатить за картину, — следуя за мной в свою мастерскую, окликает меня девушка.
— Ты уверена, что я потяну твои услуги? — отзываюсь, и прохожусь взглядом по комнате.
— Вполне. Откроешь мне счет в своем кафе, блинчики там до одури вкусные, — я смеюсь и устраиваюсь на барном стуле, пронзая ее своим горящим
— У тебя есть жена.
— Я знаю, — отвечаю и чувствую горечь на своем языке. — Но, видимо, ты оказалась права, и я не тяну на звание верного семьянина.
Вот так, просто, одной лишь фразой, я расставил все по местам, теперь давая ей право решить, что она ждет от меня в дальнейшем.
— Думаешь это того стоит? У вас сын… Я не хочу лишать мальчика счастливого детства, — как-то слабо произносит она, продолжая все также терзать свой свитер.
— Все зависит от того, насколько это нужно тебе, потому что я уже определился.
— Андрей, я… Я не имею права рушить вам жизнь…
— Ты уже это сделала, пусть и невольно. Но я больше не могу ни о чем думать, кроме как о том, что еле держу себя в руках, чтобы не наломать дров.
— А Маша? Это ведь подло. Я может быть в чем-то цинична, избалована, но… Я все-таки женщина, и я знаю, что, если мы все же решимся переступить черту, кто-то будет страдать.
Я обдумываю ее слова, зная, что уже предал свою супругу, позволив себе полюбить другую, и что как прежде уже никогда не будет. Все слишком зыбко… есть вещи, которые не поддаются логике, которым мы просто не в силах сопротивляться, и рано или поздно каждому приходиться принимать суровые реалии. Никто не знает, как долго мы будем сходить с ума, как долго продлиться возникшее чувство, но я буду корить себя всю оставшуюся жизнь ни чуть не меньше, если так и не решусь попробовать. Я встаю со своего места и медленно приближаюсь к сжавшейся женщине, останавливаясь лишь тогда, когда между нашими телами остается лишь пара крохотных сантиметров. Нежно взяв за подбородок, я заставляю ее поднять голову, чувствуя, как она накрывает мою руку своей.
— Я знаю, что все это неправильно. Знаю, что сделаю больно человеку, которому когда-то клялся в верности. Но я так же знаю, что не смогу о тебе не думать. Ты повсюду! В моей голове, в этой чертовой картине в гостиной, в этом злосчастном панно… Мне уже никуда от тебя не деться, — прислоняя ее дрожащую ладонь к своей груди, говорю ей все то, что так давно осознал. — Просто скажи, что не чувствуешь того же, и я больше никогда тебя не побеспокою. Просто скажи это, и живи как жила.
— Я так не смогу… Все это неправильно, — мотая своей головой, отводит мою руку от своего лица.
Мне ничего не остается, кроме, как развернуться и покинуть ее дом, принимая и уважая решение человека, посчитавшего неуместными возникшие у меня чувства. Рушиться все, с оглушительным грохотом настигаем осознание, что ни все в этой жизни можно заполучить. Уже стоя в дверях, я ощущаю цепкий захват ее пальцев на рукаве моего пальто, недоумевая, зачем она вдруг решила меня остановить, после того, как минуту назад дала ясно понять, что все мои доводы абсолютно пусты.
— Давай, я тебя нарисую. В любой день, когда у тебя выдастся свободная минута, приходи. Просто портрет, мы будем с тобой говорить. Будем пытаться узнать друг друга получше… Без прикосновений, объятий и поцелуев. Если к тому моменту, когда картина будет закончена, ты все же решишь, что я тебе нужна, я не стану тебя прогонять. Но и делить тебя с ней не стану. Живи, как живешь, с женой, со своим сыном, занимайся работой… я никогда ни о чем не спрошу. Давай просто попробуем разобраться, стоит ли мучать других, может все, что мы чувствуем, уже завтра развеется… — она говорит очень быстро, словно боится, что может вдруг передумать. Я закрываю дверь, во второй раз скидывая с себя пальто, снимаю ботинки и не проронив ни слова возвращаюсь в комнату, где, устроившись за столом с чашкой горького напитка из кофе машины, терпеливо слежу, как она водит карандашом по холсту.