Падение
Шрифт:
Брови Джастина поднимаются.
— Коди его помнит?
— Не могу сказать точно. Он знает, что у него есть отец, но я не думаю, что он сможет опознать его.
— Ты не боишься, что он будет искать его, когда выйдет из тюрьмы?
Скомкав салфетку, я качаю головой.
— Сначала он должен найти нас. Так или иначе, он отказался от родительских прав, когда Коди было полтора года.
Я поражена, как легко говорить об этом. С Джастином, сидящим рядом со мной, есть отчетливое чужое чувство, как будто все это случилось с кем-то
— Значит, нет… — глаза Джастина сужаются. — Как его зовут?
— Эрик.
— Ни братьев, ни сестер?
Я качаю головой.
— И никаких близких родственников.
Я поворачиваюсь и смотрю на Коди через окно кафе, провожая его взглядом, пока он в десятый раз съезжает с горки.
— Мой отец умер несколько лет назад, — я поворачиваюсь к Джастину. Жалости во взгляде, которую я ожидаю увидеть, нет. Но все равно я чувствую на себе тяжесть его взгляда. — Рак.
— А твоя мама?
Я пожимаю плечами, безразлично улыбаясь.
— Я не видела ее с двенадцати лет.
Вздохнув, Джастин откидывается на спинку сиденья, дешевое пластиковое покрытие скрипит под ним.
Не часто я чувствую тоску по дому, меня охватывает тоска по чему-то более зеленому и светлому. Глядя на город, покрытый серыми лужами, я понимаю, что, возможно, не возражала бы против небольшого открытого пространства. Маленький клочок знакомой лесной зелени. Но когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Джастина, и его карие глаза снова находят мои, чувство ослабевает. Тепло ресторана и компании, в которой я нахожусь, наполняет меня чувством удовлетворения, которого я не ощущала с тех пор, как покинула Форкс.
Джастин не давит, и я больше ничего не говорю. Честно, мое прошлое — это то, что я более чем счастлива забыт, и мне действительно нравится Джастин, поэтому я не хочу делиться с ним кровавыми подробностями о том, как я оказалась здесь.
Коди стоит на вершине горки и машет рукой. Я машу в ответ, и он бросается вниз, подняв руки вверх. Когда он снова встает на ноги, я не могу не заметить, что его брюки немного коротковаты, и ботинки выглядят старыми и серыми по сравнению с детской площадкой, полной блестящих новых кроссовок.
Глядя на это, маленькая, крошечная часть меня, заинтересована в том, какие деньги обещает Маркус. То, что я могу сделать для Коди и для себя, с такими деньгами я изменю свою жизнь. Но когда я думаю о том, что мне придется сделать, от чего мне придется отказаться, чтобы заработать эти деньги, у меня сводит живот и мурашки бегут по коже. Снять одежду за деньги — это одно, но отдать единственную оставшуюся часть себя — это уже за пределами. Я в отчаянии, но не настолько.
— Ты в порядке?
Мне даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, что Джастин смотрит на меня. Я его чувствую. Я чувствую, как его взгляд согревает мою кожу.
Я встречаюсь с ним взглядом и киваю.
— Просто думаю о работе.
— Хочешь поговорить об этом?
Моя инстинктивная реакция — сказать «нет».
Когда я заканчиваю, Джастин откидывается на спинку, его взгляд устремлен куда-то над моей головой. Он делает глубокий вдох, его футболка растягивается на груди.
—Он… — он сглатывает так сильно, что я вижу его кадык. — Он прикасался к тебе?
— Нет. Но он пытался.
Я вижу его руки под столом, когда он трет их вверх и вниз по бедрам, его пальцы белеют, он крепко сжимает ноги. Если бы я знала, что он так отреагирует, то ничего не говорила бы.
— Он делал тебе больно?
Я смеюсь, вспоминая пощечину, которую дала ему.
— Нет. Но он получил по заслугам даже за попытку.
Челюсть Джастина сжата так сильно, что я вижу, как тикают маленькие мускулы.
— Сомневаюсь, — тихо говорит он и наконец смотрит на меня. Как будто что-то темное и тяжелое упало в его глаза, чернота, как источник чего-то опасного. Что-то яростное, от чего у меня сводит живот и учащается пульс.
— Что-нибудь подобное случалось раньше?
Я качаю головой.
— Я бы никогда не взялась за эту работу, если бы знала, что происходит.
Он на мгновение замолкает, и мы оба смотрим, как Коди носится по площадке.
— Почему ты работаешь на Маркуса? — говорит он через минуту. — Ты можешь танцевать где угодно.
— Ты имеешь в виду место возле аэропорта? — говорю я, закатывая глаза. — Или место в городе, где нанимают несовершеннолетних девушек? — лицо Джастина остается пассивным. Я продолжаю. — Нигде не платят столько, сколько платит «Blush». Кроме того, Маркус может быть и осел, но это все еще лучший клуб в городе. Девочки хорошие, и до вчерашнего вечера я всегда чувствовала, что за мной присматривают. Честно говоря, всё хорошо. Я просто хочу делать свою работу и не беспокоиться о каком-то парне, пытающемся купить себе место в моих трусах.
Джастин молчит до конца дня. Он улыбается и дает пять Коди, и не раз я чувствую, как он смотрит на меня, когда думает, что я не замечаю, но в его смехе есть сдержанный звук, будто его тело здесь, но мысли в другом месте. Я не могу не задаться вопросом, начинает ли он наконец понимать, что я не тот человек, за которого он меня принимает. Что, возможно, все это — что бы это ни было — действительно слишком сложно.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы подъезжаем к дому.
Он молчит, когда я выскальзываю из машины, его руки все еще лежат на руле, когда он смотрит в окно.