Падение
Шрифт:
Я медленно пожимаю плечами.
— Ты популярна, — отвечает она. — Наверное, самая популярная девушка. Но ты и сама знаешь.
Бекка смотрит на Маркуса, который наклоняется вперед в своем кресле, сцепив руки и положив их на стол.
— «Blush» гордится тем, что может воплотить в жизнь очень специфические фантазии, Скарлет. У нас есть самые привлекательные, талантливые девушки, самая богатая среда, и способность дать мужчинам именно то, что они хотят. Однако есть люди, очень богатые, с очень хорошими связями, у которых есть определенные… склонности,
Как будто все замедляется.
— Какие склонности? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.
Маркус снова улыбается.
— Такие, за которые готовы платить хорошие деньги.
Мой разум спешит зафиксировать связную мысль. Мой рот открывается и закрывается, когда я смотрю на них в шоке.
— Скарлет, у тебя невинный вид котенка, которого все хотят. Ты выглядишь молодо, и никто не узнает, что ты вытащила ребенка из своего тела. Ты — милая маленькая сладость, от которой они все хотят кусочек, и я думаю, что ты могла бы заработать серьезные деньги на этих парнях.
Вдруг вся эта история с парнем в VIP зоне обретает смысл — на ум приходит воспоминание о Бекке на коленях, а потом все щелкает. Конечно, Маркус знает, что она трахается с парнями из-за денег.
— Ты что, издеваешься?
— Это будет безопасно. В плане здоровья. Бекка проверяет мужчин.
Я фыркаю.
— Ты хочешь сказать, что она проверит их кошельки? Тот, кто больше заплатит, трахнет меня?
— Не надо сердиться, — тихо говорит Бекка, настороженно глядя на Маркуса. — Просто у нас возникла идея. Мы не давим на тебя.
— Тебе не надоело зарабатывать тридцать долларов за танец? — спорит Маркус. — Ты хоть представляешь, какие деньги можешь сюда притащить?
— Спать с мужчинами за деньги? — я плюю. — Быть проституткой?
— Ты не хочешь хороших вещей для своего сына? — тихо говорит Бекка, и я открываю рот, мои глаза сужаются, кровь практически кипит. — Велосипед на день рождения? — она продолжает, игнорируя мой ненавистный взгляд. — Хорошая школя? Хорошая одежда?
— Квартиру получше? — говорит Маркус. — Что-нибудь получше той дыры, в которой ты сейчас живешь.
Я смотрю на Маркуса, мое горло сжимается от нервов и гнева. Мой голос срывается, звук его выдает водоворот эмоций, кружащихся во мне.
— Откуда ты знаешь где я живу?
Его глаза сужаются.
— Не задавай глупых вопросов. Я знаю о тебе все, Скарлет Рейнольдс.
Внутри сильное желание убежать. Дрожащими ногами я встаю.
— Я не могу сделать это. Извините. Ответ: нет.
Бекка кладет руку мне на плечо.
— Подумай.
Я вырываю свою руку из ее хватки и отступаю назад, оставляя некоторое пространство между нами, чтобы не схватить ее за горло.
— Не прикасайся ко мне. Никогда.
Подняв глаза, я сосредотачиваю всю свою энергию на том, чтобы не кричать.
— И если ты еще раз упомянешь моего сына, клянусь, я вырву тебе глотку.
Дверь хлопает так сильно, что я чувствую вибрацию на спине.
Я хочу вырваться. Прыгнуть в машину, и уехать,
Все, что я могу сделать, это жить со своим гневом.
К тому времени, как я заканчиваю в пять тридцать, меня измотало напрочь. Я просто хочу убраться отсюда к чертовой матери. Я хочу уехать далеко-далеко, оставив все это дерьмо позади.
Запихивая вещи в сумку, я качаю головой, захлопывая шкафчик.
Мы с девочками ждем, когда Маркус отдаст нам деньги. Кристен так пьяна, что едва может держать глаза открытыми, и несколько девушек уже держат в руках бутылки пива, готовые отпраздновать конец еще одной ночи.
— Кто-нибудь видел Лию? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
— Маркус сказал, что она ушла раньше, — говорит Кейт, пожимая плечами. — Думаю, он отправил ее домой.
Я быстро пишу ей сообщение, просто чтобы проверить, и убираю телефон обратно в сумку. Секунду спустя дверь распахивается, и Бекка следует за Маркусом, стоя в стороне, пока он раздает конверты.
— Отличная работа, леди.
Он бубнит о продажах баров и напоминает нам всем, что любого, кого он поймает за скрытием чаевых, он уволит. Но все это уходит на задний план, когда я пересчитываю деньги в конверте. В моем чеке больше на сто пятьдесят долларов.
— Маркус?
Он только закатывает глаза. Бекка перехватывает, качает головой и кладет руку на мою, когда я пытаюсь сунуть ей купюры.
— Просто возьми, — тихо говорит она. — Считай это стимулом.
Я смотрю на ее прекрасные черты: тонкий нос и миндалевидные глаза, длинные ресницы и пухлые губы, все покрыто густым макияжем, чтобы скрыть желтоватую кожу и темные круги, которые портят ее в остальном прекрасное лицо. Как такой умный человек может быть таким глупым?
— Мне не нужен стимул. Мне нужны дополнительные часы, а не сутенер.
Выражение ее лица остается нейтральным.
— Просто возьми это. Иди домой, посмотри на своего мальчика и подумай еще немного, а потом приходи ко мне на следующей неделе, хорошо?
Гордая часть меня отчаянно хочет сунуть деньги обратно ей в лицо. Я чувствую себя грязной. Как будто часть моей души была оплачена этими деньгами. Но логическая часть моего мозга знает, как мне это нужно.
— Мой ответ по-прежнему отрицательный, — выплюнула я, запихивая деньги в сумочку и выходя через заднюю дверь.
Я почти рада, что Джастин спит, когда я возвращаюсь домой. По телевизору показывают старый черно-белый фильм, и он выглядит милым, откинув голову на подушки и вытянув перед собой длинные ноги. В квартире холодно, за исключением коридора и комнаты Коди, где стоит обогреватель. Я достаю из шкафа одеяло — единственное, что осталось у меня от города Форкса, с которым не связаны плохие воспоминания. Светло-голубая шерсть мягкая и теплая, в одеяле есть несколько крошечных дырочек от моли, но оно чистое. Я накидываю его на Джастина, иду искать пульт, нахожу его рядом с подушкой и выключаю телевизор.