Падение
Шрифт:
Дамон понял, что не в силах оставить такую великолепную вещь.
– Этот палаш просто обязан быть моим, – прошептал он. – По крайней мере пока я не найду что-нибудь лучше.
Грозный Волк опоясался и тут заметил свой собственный меч, который висел на крюке и был помечен биркой: «Неизвестный. Человек. Палата номер четыре». Решив его не забирать – ноша и так обещала быть тяжелой, – он занялся осмотром ларцов. Там были в основном деньги, хотя обнаружилась и рубиновая брошь, которую Дамон тут же сунул в карман, и тяжелый перстень с выложенной драгоценными камнями эмблемой Стального Легиона, явно принадлежавший командующему. Перстень он надел
Когда ни в кожаный мешок, ни в заплечный невозможно было больше сунуть ни монетки, ни колечка, не опасаясь, что лопнут швы, Дамон принялся набивать кошельками карманы, а когда и там закончилась место – привязывать их к поясу. Последний мешочек, маленький, но из дорогой материи, пришлось взять в зубы.
Поняв, что больше унести не в силах, он задул фонарь, приоткрыл дверь и выглянул. Вокруг все еще было пусто. Грозный Волк продел руки в лямки заплечного мешка и с трудом надел его на спину, затем вскинул на плечо кожаный мешок. Еще несколько мгновений он простоял неподвижно, внимательно вслушиваясь, не раздастся ли среди храпа и стонов сигнал тревоги, и привыкая к весу мешков.
Дамоном прикрыл за собой дверь и скользнул к лестнице: надо было как можно быстрее вернуться в свою палату за сапогами и оттуда уйти через окно. Но в его планы вмешались часовые Стального Легиона, как раз поднимавшиеся по лестнице.
В горле у Грозного Волка пересохло. «В чем дело? Может быть, я неверно рассчитал время?» – успел подумать он и рванулся назад, пытаясь слиться с тенью и шлепать босыми ногами по плитам пола как можно тише.
Отойдя на безопасное расстояние, Дамон остановился, прислушался к тихим голосам часовых и узнал, что привело их сюда раньше времени: умерший товарищ. Рыцари шли за телом своего друга, что в конечном счете стало причиной неприятности, случившейся с взломщиком напоследок.
Наконец поняв, что другого пути к бегству нет, Грозный Волк нахмурился и скользнул в ближайшую дверь. Это была большая палата на дюжину пациентов, насквозь пропитавшаяся запахами бальзама, крови и потных простыней. Почуяв движение воздуха, Дамон задержал дыхание и направился к противоположной стене палаты, где тени были более густыми и где, как он предположил, находилось открытое окно. «Шевелись! – подгонял он себя. – Живей!»
– Кто здесь? – прозвучало в нескольких футах от Дамона. Это сказал рыцарь, который полусидел в постели, опираясь на высоко взбитые подушки.
«Живей!» – Грозный Волк распахнул ставни и в следующий миг уже стоял на узком уступе под окном.
– Кто ты? Что ты здесь делаешь? – не унимался раненый.
Уступ был чрезвычайно узок, и удержаться на нем с тяжелым заплечным мешком за спиной было непросто.
Дамон вцепился пальцами одной руки в щели кладки, другой рукой придерживая мешок на плече, и осторожно переступал, с трудом пытаясь сохранить равновесие: его пятки свисали с карниза, а до земли было не меньше десяти футов.
– Дикарь, – раздался голос, принадлежащий скорее всего тому же рыцарю, что окликал Дамона. – Дикий горец, заросший волосами, как медведь, вошел, а потом выскочил в окно!
Грозный Волк поправил мешок на плече и зашарил на поясе в поисках ножа – инстинкт приказывал ему вернуться и перерезать болтливому рыцарю горло. Взломщик совершенно забыл, что ножа при нем и не было. «Проклятие! – выругался он про себя. – Ладно, будем считать, что глупцу
– Проклятие! – Обозлившись, Грозный Волк плюнул на все и выругался громко, от души. Присев, чтобы с улицы его не было видно за низким, но густо разросшимся кустарником, Дамон принялся шарить по земле, раскидывая в стороны камешки и прутья, пытаясь разыскать потерю. – Не мог же он улететь далеко… – сказал он себе уже значительно тише.
Когда кошелек был найден. Грозный Волк поднялся, вытер грязные руки о штаны и несколько раз переступил, чтобы хоть немного отряхнуть землю с босых ног. «Меня не заметили, – раздумывал он. – И может быть, еще удастся вернуться в палату, забрать сапоги и тогда уже отправляться дальше…»
Дамон выглянул из-за кустов. От таверны все еще слышалась музыка, но теперь, когда подпевавшие разошлись или заснули под столами, она показалась даже приятной. По улице шли три гнома, вернее, двое вели под руки третьего, возможно, именно того, которого Грозный Волк видел из окна петляющим по лужайке.
Прикрыв награбленное ветками, Дамон вернулся к госпиталю, прикинул, где находится окно его палаты, и пополз по стене, словно краб. Добравшись, он не стал сразу влезать внутрь, а на всякий случай прислушался: из палаты доносились голоса двух гномов. Они были встревожены отсутствием пациента, который недавно лежал без сознания, полагали, что ушел тот в сомнамбулическом состоянии, и опасались, как бы он не причинил себе этим вреда. Решено было немедленно организовать поиск, призвав на помощь Рыцарей Стального Легиона.
– Роскошно! – прошипел Дамон. – С сапогами придется распрощаться!
Он кружным путем вернулся к тому месту, где спрятал мешки, взвалил их на плечи и, взяв в свободную руку многострадальный кошелек, снова выглянул на улицу. Три гнома все еще были там: тот, что был самым пьяным, сидел на земле, а два других пытались его поднять.
Уверенный, что, будучи в таком состоянии, гномы его не заметят, Грозный Волк беспечно, прогулочным шагом миновал троицу и пошел в сторону окраины города, к расположенным там конюшням. «Главное – не спешить, – уговаривал он себя. – Спокойнее. Нельзя вызывать подозрения».
Дамон почти достиг главной улицы Железного Шипа, когда услышал пронзительный свист и топот нескольких пар ног.
Глава 2
Смена пейзажа
– Хм?…
– Риг, мне кажется, я что-то слышала…
– Только собрался поспать… – пробурчал мореход. – Я ничего не слышу… Ладно уж… погоди… – Он сладко, с подвыванием, зевнул – уходить от Фионы не хотелось, но еще меньше хотелось прогонять прекрасный сон.
…Он был капитаном большой галеры, идущей по Кровавому морю Истара, а команду составляли его старые друзья: маг Палин и его сын Алин, полулюдоед Ворчун и гном Джаспер… Сам Мер-Крел стоял на капитанском мостике, и к нему льнули две женщины: одна в ярком платье – прекрасная Шаон, чья кожа была цвета эбенового дерева, вторая в сияющем пластинчатом доспехе – светлокожая, рыжеволосая соламнийка.