Падение
Шрифт:
Эйвен сотрясался в приступах сухого кашля, бессильно прижимая руки к груди. Он еще мгновение смотрел на морехода, потом упал и вытянулся. Последний вздох сорвался с губ соламнийца, и жизнь покинула его.
– Во имя ушедших Богов… – сказал Риг тихо. – Эйвен умер…
Несколько минут он молча смотрел на мертвое тело, потом оглянулся в поисках полуэльфийки и увидел, что она заглядывала в другую камеру, что-то шепча о людях, эльфах, кендерах и гномах.
– Я думаю, там гном, – сказала она себе чуть громче, – Маленький мужчина с очень большим носом. – Рикали отстранилась и посмотрела на Рига, а потом на темницу, которая была иллюзией, но все же и чем-то большим.
Дамону, который опять вернулся к возвышению, стало любопытно, что происходит, и он тоже ступил в иллюзорный коридор. Грозный Волк оказался в дальнем его конце, мельком взглянул на ближайшую камеру и завернул за угол. Сила этой магии потрясла его. Она передавала даже отвратительный запах, хотя Дамон прекрасно знал, что продолжает оставаться в пещере, где в воздухе ощущается разве что затхлость, но видение было удивительно реалистичным.
За углом оказалась еще одна дверь, более узкая, чем остальные, сбитая из крепких досок, с крошечным оконцем в центре. Грозный Волк пригнулся и заглянул внутрь, кашляя от резких запахов. Внутри царил беспорядок. Дамон увидел деревянные лари, посуду с отбитыми краями, сложенную высоко на полках, какие-то металлические и костяные орудия, о назначении которых он мог только догадываться. Очевидно, это место использовалось как кладовая. На дальней стене висели цепи, большинство из которых проржавело от сырости и времени, но некоторые явно были недавно откованы. С потолка тоже свисали цепи, а также веревки и колючие кнуты.
Вытянув шею, чтобы заглянуть вбок, Грозный Волк обнаружил, что его лицо свободно проходит сквозь древесину, и тут же увидел обнаженного человека, сидящего к нему спиной. Тело человека было покрыто язвами, а длинные спутанные волосы падали на плечи, словно львиная грива. Он сидел прямо, казалось, даже гордо, но его кости, выделяющиеся с ужасной четкостью, напомнили Дамону трупы, на которых жрецы Такхизис учили лекарей оказывать помощь раненым рыцарям. Возле человека стояла медная кружка с мутной водой и валялись несколько заплесневелых корок хлеба.
Дамона удивило, почему человек не воспользовался какими-нибудь предметами, хранящимися в этой комнате, чтобы бежать. По крайней мере, на полках было достаточно острых предметов, с помощью которых можно было бы вскрыть не одну, а несколько таких дверей. Но когда человек повернулся, Грозный Волк все понял.
На его шее был железный ошейник, от которого к стене шла цепь настолько короткая, что человек не мог даже встать, не то, что дотянуться до какого-нибудь предмета, который бы смог помочь ему освободиться. Человек был молод – Дамон определил это по гладкой коже его изможденного лица и глубокой синеве глаз. И еще он явно был важной птицей.
На его руке чуть ниже плеча виднелась яркая, искусно выполненная татуировка – лапа синего дракона, сжимающая в когтях алое знамя. Дамон не стал подходить ближе, чтобы прочитать надпись на знамени. Ему это просто не понадобилось – Грозный Волк видел этот символ прежде. Он принадлежал одной известной в Таман Бусуке богатой семье, которая благодаря своей воинской славе и баснословному состоянию сумела вступить в Орден Рыцарей Тьмы. Следовательно, пленник был родом из Нераки и либо имел какие-то связи с Рыцарями Тьмы, либо сам был рыцарем. Условия, в которых он содержался, были относительно терпимыми, и это позволяло предположить, что Сабл надеется получить за пленника выкуп, а значит, горячая уверенность Фионы в то, что драконица согласится взять сокровища в обмен на плененных Соламнийских Рыцарей, не была беспочвенной.
Глаза молодого
Дамон пошел дальше и завернул за следующий угол. Там было еще больше клеток. «Сколько же народу Сабл держит в своих темницах?» – подумал он. Быстро осмотревшись, он убедился, что среди узников больше всего было людей, которые, судя по их виду, провели здесь от нескольких часов до нескольких месяцев. Грозному Волку приходилось прежде бывать в темницах, где Рыцари Такхизис держали тех, кто был недоволен их властью. Он тоже внес в это свою лепту, но никогда не видел таких ужасных тюрем, как в этом видении. Страдания, причиняемые здесь пленникам, были невыносимы даже для него, бывшего Рыцаря Такхизис.
– Ну, хватит! – наконец сказал он, когда увидел камеру, в которой не осталось никого живого, а трупы были сложены у задней стены штабелем. – Я увидел достаточно, чтобы без зазрения совести оставить это проклятое место.
Дамон потряс головой, словно отгоняя жуткие видения, затем пошел в ту сторону, где, по его мнению, текла подземная река, вода в которой за это время могла подняться еще выше.
– Нет! – возразил Риг, который, как оказалось, шел за Грозным Волком на расстоянии в несколько ярдов и наблюдал, как он реагирует на это место. – Я хочу видеть больше, – продолжал он. – Несун, покажи мне весь Шрентак. Я хочу знать, как мне попасть в эту отвратительную темницу.
Кобольд вздохнул, его плечи беспомощно обвисли. Он посмотрел на Рикали в ожидании поддержки, но девушка на этот раз ничего не сказала. Она глядела сквозь призрачный коридор в сторону реки, где стоял Дамон.
– Еще, Несун! Покажи мне путь туда!
– Нет! – крикнул Грозный Волк.
Он резко развернулся и быстро пошел от берега реки обратно к возвышению. Тюремные коридоры, по которым он проходил, по мере приближения к магическому глазу становились все прозрачнее. На лице Дамона все еще была стоическая маска, но из глаз исчезла былая твердость, а губы подергивались. Страшные картины, открывающиеся в камерах, мимо которых он проходил, беспокоили его гораздо больше, чем он мог себе признаться.
– Вода прибывает, – ровным голосом сказал Грозный Волк.
Услышав это, полуэльфийка отпрыгнула далеко от магического водоема и бросилась по ступеням к Дамону.
– Я не хочу тонуть! – жалобно причитала она, – Я хочу купить мой прекрасный дом.
Мореход тяжело вздохнул, обводя взглядом призрачную темницу:
– Если этому видению можно верить, то, думаю, брат Фионы мертв. Я должен сообщить ей об этом, когда увижу ее снова – и если увижу.
Кобольд начал подниматься.
– Подожди, Несун, – вдруг резко бросил Грозный Волк, у него возникла идея. – Еще один вопрос.
Глаза Рига презрительно сузились.
– А я-то думал, ты больше не хочешь смотреть.
Плечи кобольда совсем поникли.
– Я очень устал, – сказал Несун. Действительно, он выглядел изможденным, чешуйчатая кожа, освещенная зеленым, казалась сморщенной. – Я не могу. – Голос кобольда был слабым. – Я просто не могу.
– Спроси о дожде, – упорствовал Дамон. – Откуда он берется?
– С неба. Из туч, – сказал Риг. – Откуда же ему еще взяться? Ты действительно изменился, Дамон Грозный Волк. Стал эгоистичным грубияном. Посмотри на него – он же совсем вымотался. И я тоже хорош – столько вопросов задал! Ведь видел же, что ему трудно!