Падшие сердца
Шрифт:
— Я искала Тони, чтобы поговорить с ним о Джиллиан, но вы уже уехали. Она в очень тяжелом состоянии, а он, кажется, не обращает на это внимание. Марта Гудман очень встревожена и даже подумывает об уходе.
— Господи, да что ты говоришь.
— Да, дорогой, это так. Я пойду в гостиную, мне нужно поговорить с Тони.
— Хорошо, я тоже скоро спущусь.
Тони был у себя, он тоже принимал душ и переодевался к обеду, но спустился раньше Логана. Его голубая домашняя куртка из вельвета сидела на нем щеголевато. Глаза Тони светились, и выглядел он счастливее, чем обычно.
— Хевен, не хочешь ли выпить со мной аперитив перед обедом.
Я стояла у рояля, положив руку на полированную крышку.
— Не сейчас, Тони. Я хочу поговорить с тобой до обеда.
— Да? О чем же?
— Ты заходил к Джиллиан? Говорил с Мартой?
— Нет, я…
— Почему ты стараешься там не бывать? — Настаивала я, подходя ближе к Тони. Он промолчал, глядя на меня, но не успел ответить: к двери подошел Кур–тис, и Тони заказал виски с содовой.
— Хорошо, сэр, — ответил Куртис и вопросительно посмотрел на меня.
— Мне ничего не надо, Куртис, — сказала я. — Итак? — снова задала я свой вопрос, когда дворецкий вышел.
— Я не избегаю Джиллиан, просто был занят, а почему ты так разволновалась?
— Я беспокоюсь потому, что Джиллиан не такая, как раньше. Она стала совсем другой. Марта Гудман сказала, что просила тебя зайти и убедиться самому. Она очень расстроена всем этим и, мне кажется, собирается уйти.
— Марта?
— Да, Тони. Если бы ты был повнимательнее, то заметил бы это. Ты должен сейчас же пойти наверх, поговорить с ней и пригласить доктора для Джиллиан.
— А что с ней такое?
— Она очень изменилась, — объяснила я, поглаживая гладкую поверхность рояля. — Джиллиан не живет больше в прошлом, она переносит прошлое в настоящее.
— Не понимаю.
— Она думает, что видит призраки, которые преследуют ее за совершенные ошибки.
— Теперь ясно. — Голова Тони была повернута в сторону, так что я не видела его глаз.
— И тебя устраивает, что она берет на себя всю вину за смерть моей матери и даже… Троя.
— Что? — Тони резко обернулся, глаза его сверкали словно крохотные язычки пламени. Я чувствовала, как между нами растет напряжение.
— Я понимаю тебя. Я так же поступила не только по отношению к ней, но и к Люку. Когда другие берут всю вину на себя, нам становится легче нести собственную ношу. Но это несправедливо и неправильно. Марта Гудман права: Джиллиан становится хуже с каждым днем. Скоро она впадет в транс, станет равнодушной ко всему. Ты не можешь больше уклоняться от ответственности за нее.
— Это звучит странно, — сказал Тони, кривя губы. — Я не виню ее в смерти Троя, и моей вины в этом нет. Я сделал для брата все, что было возможно в сложившихся обстоятельствах, но ты же знаешь сама, как он был подавлен и несчастен. Трой был уверен, что ночные кошмары его погубят, они постоянно преследовали его, он даже видел во сне надгробную плиту со своим именем. Он знал, что делает, когда выбирал дикую лошадь Джиллиан. Я считаю, что он совершил самоубийство, — сказал Тони и вздохнул.
Куртис принес виски, и мы прервали наш разговор. Тони сел на кушетку, а я осталась у рояля.
— А теперь о Джиллиан, — продолжал Тони. — Я сделал все, что может сделать человек в подобных обстоятельствах: о ней заботились, никто ее не беспокоил, даже желания ее удовлетворяли, насколько это было возможно. Но это не значит, что я должен ради нее пожертвовать собственным рассудком. За ней двадцать четыре часа в сутки смотрит профессиональная сиделка. И я не вижусь с ней не из–за какого–то нелепого чувства вины, а потому, что я занят. И все дело только в этом.
— Ты так занят, что не замечаешь, что происходит в Фарти. Все слуги потеряли покой из–за Джиллиан, — сказала я. Тони холодно улыбнулся и положил ногу на ногу. Аккуратно расправив складку на брюках, он пристально посмотрел на меня.
— А ты не думаешь, что Джиллиан беспокоит в первую очередь тебя? Ее присутствие раздражает тебя, да?
— Конечно же нет, я забочусь только о ней самой.
— Ясно, — ответил Тони и отхлебнул виски. — Хорошо, завтра я приглашу доктора. А что мне делать, если он посоветует поместить ее в лечебницу? Мне что же, надо отправить ее туда, чтобы слуги перестали рассказывать нелепые истории?
— Мы должны сделать то, что будет лучше для нее, — сказала я. Меня била дрожь, и я ничего не могла с собой поделать.
— Конечно.
— Тони, — начала я, усаживаясь на стул у рояля, — этот коттедж Троя…
— Что там еще с этим коттеджем? — нахмурился Тони.
— Ты там все сохранил, как было при Трое. Это словно настоящий мемориал.
— Ты была там? — в глазах Тони мелькнул страх, но он быстро подавил его. — Понятно. А что, по–твоему, я должен был с ним сделать? Сжечь?
— Нет, но…
— Ты права в одном, Хевен, — сказал Тони. С лица его исчез гнев и разочарование. — Все мы должны примириться с нашим чувством вины, с собственными призраками. А для Троя я сделал все, что мог, я был сердит на него, за то что он ушел из жизни… но это не означает… не могу сказать, что мне его не хватает.
Я прикусила губу, стараясь проглотить стоявший в горле ком. Глаза мои стали наполняться слезами.
— В какой–то степени мы все немного эгоистичны в своем горе, — продолжал Тони. — Каждый считает, что только он может глубоко страдать, а другие на это не способны. Не думай, что только у тебя разбито сердце.
Наше затянувшееся молчание нарушил приход Логана.
— Я просто умираю от голода, — заявил он. Он посмотрел на Тони, потом на меня и снова на Тони. — Что–нибудь случилась?
— Нет, — поторопился ответить Тони. — Ничего такого, с чем нельзя было бы сразу справиться. — Он повернулся ко мне: — Ведь так, Хевен?
— Да, — подтвердила я, потом поднялась со стула и провела легонько пальцами по клавишам. Тони и Логан вышли из комнаты, я последовала за ними. Постепенно мелодия, которую когда–то играл Трой, стихла; мы приступили к обеду.