Падшие сердца
Шрифт:
— Спасибо, — сдавленно произнесла я. Он прижался губами к волосам у меня на макушке и закрыл глаза.
— От тебя пахнет жасмином. Это духи Джиллиан. Ли их тоже любила, — прошептал он.
— Я… они здесь стояли, поэтому…
— Я рад, — проговорил Тони. — Этот запах будит только приятные воспоминания. Не забудь, — добавил он и, взяв мою руку, положил на ладонь серьги. — И не задерживайся. Хочу приехать в театр пораньше, чтобы показаться с тобой в свете.
— Ах, Тони, пожалуйста…
— Жду тебя внизу, машина у дверей, — сказал Тони и вышел. Он словно помолодел на двадцать лет.
Я быстро вдела серьги и еще раз взглянула на себя в зеркало. Я чувствовала, что играю с огнем, разбудив в Тони воспоминания о моей матери, которая, если верить безумным речам Джиллиан, соблазнила его, чему, впрочем, он совсем не противился.
Но по сравнению с матерью я была не так молода и считала себя более опытной в отношении мужчин. Ничего неожиданного произойти не могло. Я держала себя в руках и знала, что собиралась просто немного развлечься. И ничего плохого не было в том, чтобы чувствовать себя красивой и знать, что тобой восхищаются. Ведь каждая женщина стремится быть в центре внимания.
А может быть, грешно было так думать и любоваться собственным отражением? В этом и состояла трагедия Джиллиан, которая любила себя, свою красоту до такой степени, что захотела навсегда остаться молодой и прекрасной. Возможно, ее безумие стало расплатой за это желание. Не ждет ли и меня та же участь?
Достав шаль, я накинула ее на плечи, в последний раз бросив взгляд в зеркало. И в этот момент перед моим мысленным взором появилась одна из фотографий матери из ее альбома. Ее отца, Клива Ван Ворена, уже не было рядом. Джиллиан с ним развелась и вышла замуж за Тони, и теперь вместе с матерью на фото оказался двадцатилетний красавец Тони Таттертон. И казалось странным, что красивая, обычно сияющая улыбкой девушка, никогда раньше не испытывавшая смущения перед объективом фотоаппарата, на этот раз не могла изобразить на лице даже подобие улыбки. В глазах ее застыло беспокойство, точно такое, какое отразилось сейчас в моем зеркале. Что это было? Воспоминание о матери или я заглянула в собственное будущее? Изображение выглядело пророческим. Что же ждало меня впереди?
Но мне не хотелось позволять этим мыслям омрачить мое приподнятое настроение. Я рассмеялась, посчитав страхи плодом своего богатого воображения. И отголоски этого смеха постепенно растворились в глубине комнат, пополнив собой богатую коллекцию призрачных звуков, переполнявших замок Фартинггейл–Мэнор.
Пьеса, которую мы смотрели в театре, оказалась веселой, не дававшей ни минуты скучать комедией на тему семьи. Сюжет ее не сложен: молодая девушка должна была в силу договора выйти замуж за дряхлого старика–миллионера. Она по–прежнему любит сына богача, но в брачном контракте есть специальная оговорка: сын не получит ни гроша из наследства, если девушка не станет женой старика. Еще задолго до конца первого акта старик умирает, но его сын и девушка скрывают это, представляя его либо спящим, либо дремлющим в кресле, что порождает массу комических ситуаций. Естественно, в финале любящие сердца соединяются в браке.
— А не хотелось ли тебе, чтобы жизнь походила на фильм или пьесу со счастливым концом? — спросил Тони по пути домой.
— Конечно, — согласилась я.
— Ты знаешь, мне порой кажется, что мое богатство напоминает крепость. Верно, что счастье купить нельзя, но деньги помогают легче переносить невзгоды, позволяют облегчить жизнь, делают ее более приятной.
— Как, например, в случае с Джиллиан.
— Да, — ответил Тони, поворачиваясь ко мне. Темнота скрывала от меня выражение его глаз, но в свете фар встречных машин я заметила на лице Тони печаль. — Да, именно так я постарался поступить с Джиллиан.
— И так же ты поступил со мной, — продолжила я.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты ведь купил Логана, — ровным голосом сказала я, словно это утверждение было слишком очевидным, чтобы его отрицать.
— Но, Хевен, не хочешь ли ты сказать…
— Это не имеет значения, — заверила я Тони. — И поскольку я позволила этому случиться, значит, скорее всего, хотела этого… богатой жизни в Фарти со всеми ее удовольствиями и роскошью. Одновременно я тешила себя мыслью, что совершаю доброе дело, отсылая Логана строить эту фабрику в Уиннерроу. Остается только надеяться, что нас, как и в пьесе, ждет счастливая развязка.
— Обязательно, — пообещал Тони, сжимая мою руку в подтверждение своих слов. — Но давай не будем сегодня грустить. — В его голосе уже не звучала печаль. — Вечер был великолепный. Ты обратила внимание, как на тебя все смотрели. Многие из моих друзей откровенно мне завидовали. Они сначала не поняли, кем ты мне приходишься. — Тони весело рассмеялся. Он веселился и дурачился, совсем как мальчишка. Большей частью я видела его серьезным, погруженным в свои дела, и приподнятое настроение Тони выглядело совершенно необычно.
Впервые я постаралась представить, что для него как для мужчины значило быть женатым на Джиллиан, душевно больной женщине. Ему не с кем было поговорить, поделиться мыслями; с ней Тони никуда не выезжал, даже не обедал за одним столом. В конечном счете с ним рядом не было человека, которого он мог любить.
Мне вспомнилась веселая и шумная жизнь Тони с Джиллиан, когда я впервые появилась в Фарти. Сколько они путешествовали: в Калифорнию, Европу! И какие пышные вечера устраивали, неподражаемые обеды! И всему этому сразу пришел конец. У Тони осталось только его дело и я.
«Одиночество — самая жестокая участь, которая выпадает на долю человека, — размышляла я. — Жизнь теряет смысл, когда никого не остается рядом, уже нет стимула бороться, преодолевать трудности. Разрушительная сила одиночества несравнима даже с самыми свирепыми морозами. Ведь после зимы всегда наступает весна, приносящая с собой надежды, а одиночество погружает сердце человека в беспробудный сон, оставляя ему лишь воспоминания, несбыточные мечты и иллюзии. Одиноким нет места на празднике жизни, а их надежды, как правило, оказываются бесплотными и пустыми».
И мне подумалось, что с моей стороны было жестоко отказываться жить в Фарти на деньги Тони. Он лишился Троя, Джиллиан была больна; мы с Логаном — вот то единственное, что осталось у него в жизни. Теперь я понимала ревность Тони ко всему, что могло отвлечь меня от Фартинггейла. Он совсем не походил на Люка. Отец лишился своей молодой красавицы–жены, умершей при родах, но женился на другой женщине, которая родила ему детей. Но она оставила его, и он, не выдержав трудностей, продал своих детей, а вскоре встретил еще одну женщину и начал с ней новую жизнь. Тони был не такой. При всем своем богатстве и власти он не смог расстаться с прошлым, отбросить прочь воспоминания и начать жизнь сначала. Я должна была признать его преданность и верность прежним чувствам и привязанностям. Скорее всего, Люк оказался сейчас в лучшем положении, имея свой цирк и семью, хотя и был несравнимо беднее Тони.