Падшие сердца

Эндрюс Вирджиния

«Я очень устала», — наконец призналась она, и Смерть вышла из своего угла. Может, Джилл даже подала ей руку и закрыла глаза, почувствовав прикосновение Смерти, которой оставалось ждать своего часа совсем недолго.

Наверное, в эти последние минуты Джиллиан слышались звуки музыки и веселый смех. Она видела себя в окружении элегантно одетых людей. Поодаль стоял Тони со своими деловыми партнерами и с гордостью смотрел на нее, потому что она оставалась его вечно молодой и прекрасной женой до последнего прощального бала, на котором она была самой почетной гостьей.

Как тому и следовало быть, и так будет всегда.

Я вздохнула и, вытерев глаза, отправилась в ванную, чтобы смыть следы слез. Мне нужно было держаться перед Тони, Логаном и слугами. На меня ложилась ответственность, и я не могла вести себя как маленькая девочка из Уиллиса.

Когда я спустилась вниз, в гостиную, доктор уже осмотрел тело Джиллиан и констатировал смерть. Послали за машиной, чтобы отвезти Джиллиан в ближайшую больницу для вскрытия. Поскольку это было самоубийство, то должна была приехать полиция. Тони охотно брался за все дела, радуясь любой возможности забыться.

Конечно, слуги были очень подавлены. Весь дом словно погрузился в сумерки. И хотя за окном стоял теплый ясный день, Куртис не открывал занавески. Все говорили тихо, обмениваясь печальными взглядами. Раза два я заходила к Марте Гудман, которая большую часть дня провела в своей комнате. Она собиралась остаться в Фарти до похорон, а потом уехать.

Джиллиан пережили две ее сестры и брат. Мать, Жанна Дженкинс, дожившая до глубокой старости, находилась в доме для престарелых. Уже тогда, когда я познакомилась с ней, Жанне было восемьдесят шесть лет. Тони позвонил сестрам, те обещали сообщить брату и вместе приехать на похороны. Тони сказал, что, судя по их голосам, они явно рассчитывали на наследство.

— Но их ждет горькое разочарование, — заметил Тони. — Джиллиан никогда не была к ним сильно привязана, более того, она их явно презирала. В ее завещании о них нет ни слова, но зато там есть о тебе.

— Пожалуйста, не надо. Мне сейчас не хочется об этом говорить, — настаивала я.

— Но, тем не менее, мы должны, — ответил Тони. — Джилл отметила тебя в своем завещании после случая с Троем, когда рассказала ему о нас с Ли и о том, кем ты в действительности являешься. Она взяла с меня слово, что я ничего тебе не скажу, потому что хотела быть уверенной, что ты не расценишь ее шаг, как способ купить твою любовь и расположение. Потом Джиллиан заболела, а я не вспоминал об этом до настоящего времени.

— Она оказалась совсем не такой простой, как я думала, — произнесла я, и Тони кивнул. — Живущие в нас любовь и ненависть тянут в противоположные стороны, и мучимые нашими чувствами, мы разрываемся на части. Наверное, лучше быть… быть…

— Быть такими, какой стала она, — подсказал Тони, — погруженными в свой мир иллюзий. — Он внимательно посмотрел на меня. — Как же ты похожа на нее, когда она была молода и очень красива.

Не помню, чтобы он раньше смотрел на меня таким долгим, упорным взглядом. Мне стало не по себе.

— Нужно что–нибудь еще сделать? — поторопилась спросить я.

— А? Что? Нет, спасибо. — Зазвонил телефон. — Со мной все будет нормально. Скоро приедет Логан, — объявил Тони, поднимая трубку.

Тони провел большую часть дня в своем кабинете, отказываясь от всего, кроме чая. Весть о смерти Джиллиан распространилась быстро. Стали звонить друзья и коллеги Тони, выражая ему свое сочувствие. Я оставила его, решив, что до приезда Логана у меня есть время, чтобы пойти к Трою и все ему рассказать. Я не представляла себе, что Тони сможет сообщить это известие Трою.

На этот раз я пошла через лабиринт, машинально сворачивая в нужном месте. Как обычно в это время дня, солнце заливало коттедж, который казался сказочным домиком, сулящим радость и избавление от тревог и печалей. Мне снова подумалось, что здесь можно спрятаться от суровой реальности, ставшей сразу такой трагичной.

Тихонько постучав, я повернула ручку и с удивлением обнаружила, что дверь заперта. Я постучала сильнее. Это было так не похоже на Троя — запирать дверь своего дома. Он никогда не боялся грабителей или других незваных гостей, даже уезжая на продолжительное время. Не слыша шагов, я заглянула в окно. Внутри были тихо и пусто, Троя не было видно.

— Трой! — позвала я. — Ты дома?

В ответ тишина. Я обошла дом и заглянула в окно кухни. Там я тоже никого не увидела, но мое внимание привлек конверт, прислоненный к солонке, стоявшей в центре стола. На нем я разглядела слово «Хевен». Мне было видно, что дверь в подвал оставлена открытой. Трой предполагал, что я приду к нему по подземному ходу. Я толкнула окно, но и оно оказалось запертым, как и все остальные.

Полная самых худших предчувствий, я вернулась через лабиринт в Фарти, пробралась к входу в туннель. Пройдя по подземному ходу, вышла в подвал, поднялась по лестнице и наконец оказалась в кухне коттеджа. Затаив дыхание, я схватила конверт.

Сердце мое так неистово колотилось, что мне пришлось сесть, прежде чем я решилась распечатать письмо. Развернув листок почтовой бумаги, я принялась читать.

«Моя драгоценная, запретная любовь!

Теперь мне еще больше кажется, что прошедшая ночь была сном. Так часто в своих мечтах представлял я себе нашу ночь, но теперь, когда все позади, мне трудно поверить, что это произошло на самом деле.

Я сидел и думал о тебе, вспоминал минуты счастья, твои объятия, нежный взгляд твоих глаз, твои ласки. Я вернулся к постели, надеясь найти хотя бы несколько твоих волос, и, на мое счастье, я их нашел. Я закажу для них специальный медальон, который всегда буду носить рядом с сердцем. Меня утешает мысль, что у меня останется частичка тебя.

Я надеялся задержаться здесь еще немного, хотя и понимал, как это будет мучительно, но все же мне хотелось видеть тебя, пусть даже издали. С радостью и болью следил бы я за тобой во время прогулок или смотрел на тебя, когда ты читаешь. Знаю, что поступал бы, как школьник.

Но утром, сразу после твоего ухода, ко мне пришел Тони и сообщил о том, о чем, я думаю, ты тоже придешь мне рассказать. Но меня в это время уже здесь не будет. Я знаю, что это может показаться жестоким — оставить Тони в такую тяжелую для него минуту, но я утешил его, как мог, когда он был у меня.