Падшие в небеса. 1937
Шрифт:
– Да ты никогда в него и не верил, не вперил. Вот в чем беда. Ты заставляешь себя верить – что ты веришь! Напрягаешь свое сознание! Делаешь вид… и сомневаешься в своей вере… Так ведь?! Сознайся! Ты верил в него лишь в критические и трудные минуты! Как было удобно тебе! Когда был Бог нужен тебе, тогда ты в него верил, а вот сейчас опять срываешься и вновь требуешь тебе помочь? Опять тебя приперла жизнь и тебе плохо, и ты просишь его помочь? Так не бывает! Не бывает, ты же сам понимаешь, нельзя верить лишь тогда, когда требуется помощь и совет!
– Неправда! Неправда! Я верю в
– Ты хочешь сказать, почему вновь испытывает он тебя? Да?
Клюфт молчал. Ему захотелось плакать. Просто вот так разрыдаться тут в кресле. Так разрыдаться, что бы от натуги разорвалось сердце.
– И все же я сажу тебе, что бы ты понял, и я верю, ты поймешь! Ты уже мудрый человек, ты столько увидел в жизни, ты должен понять. Тогда ты уразумеешь правду, и правосудие, и прямоту, всякую добрую стезю. Когда мудрость войдет в сердце твое, и знание будет приятно душей твоей. Тогда рассудительность будет оберегать тебя, разум будет охранять тебя. Дабы спасти тебя от пути злого, от человека, говорящего ложь, от тех, которые оставляют стези прямые, чтобы ходить путями тьмы. От тех, которые радуются, делая зло, восхищаются злым развратом. Знай и помни это и тебе будет легче.
Клюфт молчал. Он знал, Иоиль сейчас уйдет и не известно появится ли снова. Может это их последняя встреча, может и так… Но спрашивать об этом Павел Сергеевич не хотел, и может даже боялся. Он откинул голову назад и, зажмурив глаза, просто ждал. Ждал тишины, и она наступила.
Глава четырнадцатая
– Целомудрие мыслей! Словосочетание-то, какое придумали? Целомудрие мыслей! Бред! Думать и то нельзя о грешном! Это смешно, смешно и ненормально! – человек сидел за столом и, попивая вино из большого бокала, ел какой-то салат, тыкая в зелень вилкой.
Между этими двумя занятиями он небрежно бросал своему собеседнику презрительным тоном фразы, которые звучали немного смешно и картаво, из-за непрожеванной пиши:
– Как можно подумать о красивой бабе? Как? Да просто можно подумать, что у нее красивая задница и большие груди! И ее можно затащить в постель! Вот и все! Что тут нового? Что? Мужик банально хочет бабу! Природа. Инстинкт размножения его-то никто не отменял.
Его собеседник чувствовал себя неуютно за этим столиком в ресторане. Мужчина как-то скованно и немного боязливо временами тоже брал бокал и глотал вино. К еде он не притрагивался, внимательно рассматривая человека напротив, а тот продолжал напористо говорить:
– Вы поймите уважаемый, Валериан Степанович, то, что вы вот так всего боитесь, и даже думать, в конце концов, вас и уничтожит! Человеки мрачные и кровожадные существа, они готовы съесть друг друга за любую мелочь! А вы о бабе, подумать плохо не можете, стыдно видите ли вам!
– Да, но,… все равно, то, что вы мне говорите не приемлемо. Одно дело о женщине пошло подумать, а другое… окончательно пасть ведь можно очень быстро. Человек упадет и не заметит, как окажется на самом дне,… а я не хочу этого! Мне противно и чуждо это!
Собеседник чуть не поперхнулся. Он закашлялся и, схватив бокал со стола, сделал несколько крупных глотков. Отдышавшись, он вытер губы тряпичной салфеткой, заткнутой за воротник рубашки и противно скорчив лицо, словно его кто-то ущипнул, пропищал:
– Что? Что я слышу?
– Понимаете, Леонид Андронович! Вы говорите страшные вещи! Я на такое не способен! И вообще я обратился к вам вовсе не за тем, чтобы выслушивать от вас страшные и не приемлемые советы, а за помощью. Если вы поможете мне, значит и поможете своей дочери!
– Да бросьте господин Скрябин мне тут высокопарные слова! Бросьте! Это в первую очередь нужно вам, а не мне! Вам! А со своей дочерью, я, как ни будь разберусь!
Леонид Маленький нервничал. Он сматривался в черты этого странного и противного на вид человека по фамилии Скрябин, и понимал, то, что он задумал, будет сделать не просто! Ой, как не просто!
Нервничал Маленький еще и по тому, что в последнее время его семейные дела вышли из-под контроля.
Такого с ним еще не было!
Такое он не допускал никогда!
Дочь Викторию словно подменили, она не хотела разговаривать и даже встречаться с ним. Кроме этого его отец Андрон Кузьмич стал каким-то странным и порой стал разговаривать сам с собой. Это Леонид заметил случайно, он однажды тихо зашел на кухню и застал Андрона Кузьмича за монологом. Маленький – старший, словно разговаривая с невидимым собеседником, яростно что-то бормотал. Леониду сначала даже стало страшно, вдруг отец сошел с ума на старости, но после того как он поговорил с Андроном Кузьмичем, то понял, отец в здравом уме, просто у него депрессия, которую он пытается лечить вот таким необычным способом – диалогом с самим собой. Леонид для себя решил отца все-таки надо показать врачу, но только вот как это сделать он не знал. Но Маленький младший решил пока события не торопить и понаблюдать за отцом, а лишь, в крайнем случае, настоять на его посещении поликлиники.
И все-таки больше Леонида пугало увлечение дочери этим выскочкой поэтом, по фамилии Щукин. Виктория словно сошла с ума и была поглощена как это ей казалось этим безумным и страстным романом с уже не молодым литератором, который похоже не дорожил ее чувством. Это Леонид понял после общения с Вилором Щукиным и его просьбой, убить мужа его любовницы.
Подумать только, этот поэт выскочка попросил о таком?!
Просить уничтожить человека из-за любви к замужней бабе!
И этого поддонка полюбила его дочь?
Этому смазливому рифмоплету она хочет посвятить свою жизнь?
Она, умница и красавица – единственная надежда отца!
Нет, никогда не бывать этому! Никогда!
А иначе, зачем ВСЕ?
Зачем все эти старания, зачем вообще ЖИТЬ?
Нет, он справиться с этой проблемой!
Сначала Леонид решил решить проблему просто – банально и жестоко!
Исключить из списка «существующих на земле» этого человека по фамилии Щукин. Но этот как оказалось позже «просто так» невыполнимо. Его преданный и надежный человек Сергей Вавилов, приняв «заказ»,… пропал,… исчез и не выходил на связь.