Падшие в небеса. 1997
Шрифт:
Павел Сергеевич, зажмурив глаза, зашептал:
– Господи! Господи я так долго шел к тебе, Господи я так долго хотел, чтобы ты полюбил и защитил меня!!! Я так долго хотел, чтобы ты одарил меня своим покровительством! Я так долго ждал, что ты начал совершать чудеса, которые начнут помогать мне! И я хотел, я хотел за счет тебя быть счастливым и здоровым мудрым и честным! Но я был не прав Господи! Мне это вовсе ничего не дало! Мне это вовсе незачем иметь и ждать, когда нет вокруг меня моих любимых и таких нужных мне людей, когда я остался один и не могу помочь единственному
Отец Андрей тяжело вздохнул.
Клюфт покосился на священника и увидел, как тот яростно сжал свой наперсный крест, сжал так сильно, что казалось и вот-вот и из пальцев хлынет кровь.
– Вы хотите, чтобы я стал таким как вы! Таким же! – напряженно сказал отец Андрей.
Клюфт перекрестился и, встав с колен, устало ответил:
– Нет, батюшка, нет, я хочу, чтобы вы помогли мне и все!
– Нет, вы хотите, чтобы я стал таким как вы! Таким же! Но я был такой как вы! Был, понимаете! До тридцати пяти лет… я был таким как вы! И я не хочу быть такими как вы! А вы, вы, прикрываясь, светлым именем Господа нашего хотите меня заставить вновь быть такими как вы!
Клюфт грустно улыбнулся, как-то разочарованно махнул рукой и, повернувшись к алтарю спиной, громко сказал:
– Это вы батюшка, прикрываясь Господом, хотите устраниться от несправедливости и зла! Что бы, не касаться его! Что бы, не иметь с ним дело! Так легче! Конечно, так легче! Взять и отвернуться, и сказать себе: Господи я верую в тебя, поэтому я не согрешу, потому что я не касаюсь этого! Это мне не нужно, потому что это грех! Я так решил и так сделал! Но это не справедливо! Понимаете, не справедливо! Даже по отношению к самому себе! К себе! Отвернуться и не помочь потому, как считает это грехом! Не помочь в борьбе со злом считая, что так вы согрешите! Это несправедливо!
Клюфт повернулся и посмотрел на отца Андрей.
Одинокая фигура слегка сутулого человека, одинокого и уставшего…
В этом полутемном помещении среди икон и свечей…
Павел Сергеевич тяжело вздохнул и медленно двинулся к двери. Он делал шаг за шагом и ждал,… ждал…
– Послушайте! Послушайте меня! – воскликнул отец Андрей.
Клюфт, вздрогнул. Он улыбнулся и довольный покачал головой:
– Конечно батюшка, конечно…
– Я говорю вам, послушайте меня! Послушайте и не говорите, что не поняли меня!
– Конечно батюшка, конечно на то ваша воля,… – Клюфт, склонил голову.
– Я вам помогу, помогу потому, что вы искренне хотите то, что хочу и я. Но вы еще не совсем понимаете, не смотря на свой возраст, как вы это хотите!
– Это так батюшка,… истинная правда,… поэтому я и пришел к вам.
Отец Андрей уверенно и быстро перекрестился и что-то прошептав себе под нос повернулся и решительно зашагал к двери. Проходя мимо Клюфта, он тихо бросил:
– Пойдемте
Павел Сергеевич проследовал за ним.
Как бьется сердце!
Так бьется сердце!
Волнение, почему волнение? Ведь ничего такого не происходит.
Отец Андрей вышел на улицу. Клюфт стоял рядом. Они остановились и замерли. Непроизвольно посмотрели на почти заново отстроенную, отреставрированную церковь.
Яркий блеск маленький скромных куполов и синь неба. На новеньких крестах сидела черная жирная ворона. Она, как показалось отцу Андрею, с удивлением пялилась вниз на людей. А сверху – ватные облака и где-то там, над ними солнце. Отец Андрей окинул взглядом село. Церковь стояла на небольшой возвышенности, а в низине раскинулась деревня… Серые покосившиеся домики и белые солидные особняки. Все вперемешку богатые и бедные…
Где-то вдалеке промычала корова и залаяли собаки. Отец Андрей закрыл глаза и перекрестился.
Клюфт посмотрел на синеющий вдалеке лес и подумал:
«Вот так много тысяч лет назад тут никого не было, никого! Никакого человека! А этот лес был… и это поле и эта горка. Были и стояли вот так в тишине. Наслаждаясь весенним и летним солнцем кутаясь при холодных зимах. Ты все это давным-давно было! А нас, нас не было. И совсем скоро, во вселенском масштабе нас не будет, всех просто не будет. А лес и эта горка будет стоять, я надеюсь, что будет…»
Его взгляд тяжел и суров. Человек словно просвечивал его рентгеном. Глубоко посаженные глаза, слегка небритые щеки и толстый нос. Маленький шрам над бровью. Лицо неприятное. Злое и напряженное от мыслей. Человек смотрит на него презрительно и как-то осуждающе.
Может это так лишь кажется?
Он вспомнил, он вспомнил тот взгляд… тогда в актовом зале издательства, тогда. Он помнит… такие же глаза… злые и неприветливые… пустые и какие-то злодейские. Они словно живут отдельно ото всего человека…
Тогда в актовом зале издательства…
Тот человек. Майор Поляков.
Он так похож на этого человека…
Или это только кажется?
– Вы что-то хотели пояснить? – человек агрессивен.
Он ведет себя как следователь на допросе. Может отец Андрей ошибся? Может этот человек не знает, что от него требуется?
– Вы говорите. Я все понимаю. Все. Но я вам честно скажу, что я не сразу согласился. Не сразу. Вообще-то я к отцу Андрею не за этим обратился.
– Я вижу,… – пробубнил Клюфт. – Я тоже не за этим. Но, так получилось.
Мужчина нахмурился и скривил губы:
– Вы хотите справедливости. Так ведь?
Вопрос звучит как приговор.
«Это плохо или нет? Не понятно, хотят справедливости – это вообще плохо, не законно или преступно? Как странно в нашей стране выражение: «хотеть справедливости» – это уже почти приговор. Человек хочет справедливости, значит, он почти автоматически идет против государства, против общества, а может и против «народа»… странно как он шел «против народа», «враги народа» шел против народа. Хотеть справедливости… опасно и так нарицательно!» – Клюфт понял, что сейчас думает не о том.