Падший враг

Шэн Л. Дж.

— Я думала, что получу поддержку мужа! Подай на меня в суд за предположение. — Миранда схватила вазу с центра стола и швырнула в него. Он ловко — искусно — увернулся, напомнив мне, что швыряние друг в друга предметами было повседневным явлением в этом доме, сродни передаче варенья по столу за завтраком.

— Ну, теперь ты исправилась. Раньше меня это волновало. Теперь нет. Ты даже наполовину не так красива, как была, когда мы познакомились, и вдвое более темпераментна и проблемна. С меня хватит.

Я подозревал,

что Миранда и мой отец были на грани развода. Не потому, что она была ужасна для него. Она всегда была такой. Но потому что он начал замечать, для разнообразия, и не было похоже, что он был так же согласен с ее перепадами настроения и требованиями.

Миранда смотрела на него со смесью паники и недоверия. Я сел. Я наслаждался этим. Почему я не должен? Эта женщина была для меня просто ужасной, и, похоже, она наконец-то получила свое. Что касается моего отца, то он тоже не был ангелом, и мне доставляло удовольствие наблюдать, как он стареет в одиночестве.

— Что ты говоришь, Дуг? — Миранда вдохнула.

— Я думаю, тебе следует провести Рождество подальше. — Он оттолкнулся от стены и направился к двери.

— Ты серьезно? — Она бросилась за ним сейчас.

— Да. Дети могут остаться со мной. Повар готовит достаточно большой обед, и я не хочу, чтобы еда пропадала зря.

Хо-хо-хо. Счастливого гребаного Рождества. От моей неблагополучной семьи твоей.

— Один из них сидит прямо здесь, — вежливо сказал я, выделяя отрывок из моей книги. Меня никто не признал. — Кстати о еде, ты портишь мне аппетит.

— Я спрошу Грейслин, что она хочет делать. Бьюсь об заклад, она не хотела бы провести праздник с тобой! – злобно сказала Миранда.

— Не будь так уверена, — ответил Дуг уже на полпути к двери. — Она любит меня, и я точно знаю, что она ненавидит тебя до глубины души.

О, смотрите сюда. Беда в раю?

Было приятно осознавать, что детство Грейслин оказалось таким же испорченным, как и мое. Миранда задержалась в столовой, тяжело дыша, когда я ел овсянку и перевернул еще одну страницу.

— Уверена, ты просто в восторге от всей этой сцены. — Миранда с сарказмом повернулась ко мне, пытаясь затеять драку.

Я перевел взгляд с книги на нее, улыбаясь.

— Я больше удивлен, чем рад. Радость — это такое острое чувство — я сомневаюсь, что ты могла бы сделать или сказать что-нибудь, что побудило бы меня к таким эмоциональным высотам.

— Ах, ты и твои дурацкие загадки. Я никогда не понимаю, что ты имеешь в виду. — Она оскалила зубы. — Ты всегда был странным и неуклюжим, как и твоя мать.

На эту подколку я разразился полноценным смехом.

— Она была странной, неловкой и первой законной женой Дугласа Корбина. Матерью его первенца. Его единственного наследника. И пусть она мертва, но эти факты? Они, блядь, убивают тебя, Миранда.

— Скажи мне. —

Она наклонилась ко мне, ее глаза плясали в орбитах. — Почему ты рад всему этому? Не похоже, что ты плохо проводишь время в Эндрю Декстер.

Откинувшись на спинку кресла, я барабанил пальцами по обратной стороне обложки, размышляя над ней.

— Думаю, мне нравится видеть карму в действии. Ты убедила этого человека бросить своего сына — его собственную плоть и кровь — на обочину. И ты ожидала, что он будет рядом с тобой? Верность — это не дерево. Она не растет со временем. Либо ты верный человек, либо нет. Дуглас не лоялен. Более того, держу пари, он также не верен.

Она все еще смотрела на меня, когда я взял свою пустую тарелку из-под овсянки и книгу и вышел из комнаты, зная, что она хочет причинить мне боль, но у нее больше нет на это сил.

Папа оказался прав. Грейслин решила остаться в особняке на Рождество, пока ее мать сбежала в наш дом в Хэмптоне, окружив себя разведенными нью-йоркскими друзьями.

Преимущество всего этого заключалось в том, что с годами я менял место жительства всякий раз, когда приезжал сюда на каникулы, и теперь жил в отдельном крыле дома, подальше от нее. Я вполне мог вообще не видеть ее, если бы захотел.

И я действительно хотел, потому что она была занозой в заднице.

Мне удавалось избегать ее все время праздника, за исключением самого Рождества, когда мы втроем обменялись подарками.

Папа подарил мне Shelby 427 Cobra 1966 года, а моей сводной сестре — винтажную тиару — настоящая сделка, полная бриллиантов. Грейслин подарила мне забавные носки и свитер. Я подарил папе коробку из-под сигар с гравировкой, а Грейслин — арктических мышей — корм для змей от PetSmart. Подарок вызвал у нее неловкий смешок, а у него раздраженное мычание, но он был слишком занят крахом своего брака, чтобы упрекать меня за это.

Я терпел день, час за часом, минуту за минутой, пока он не растворился в ночи, и я снова смог дышать.

Прошел еще день, потом еще один. Было здорово посмотреть на календарь и увидеть, что завтра я возвращаюсь в Эндрю Декстер и Миранда все еще не была здесь, а Грейслин, которая была где-то здесь, была такой же несчастной и потерянной, как я чувствовал себя в первые два года в Эндрю Декстер.

По случаю требовался праздник, и я решил посреди ночи спуститься на кухню и обыскать винный холодильник. Я не планировал пить сегодня вечером, но я бы взял с собой несколько бутылок в общежитие. Риггс и Ники это оценят, и у нас будет достаточно алкоголя, чтобы продержаться до Пасхи.