Падший враг

Шэн Л. Дж.

— Я не покраснел, — коротко говорю я.

— Да, Ты покраснел. Тебе придется объяснить нам последние пять минут, — объявляет Кристиан.

— Нечего объяснять. Она работает в Калипсо Холл, — говорю я.

Краем глаза я замечаю, как Арья движется в нашем направлении на огромной скорости. Пора заканчивать эту девчачью беседу.

— И, к вашему сведению, даже если бы я все еще не оплакивал безвременную смерть моей невесты, преследование сотрудника было бы вульгарным и не одобряется.

— У меня странные предчувствия. — Риггс облизывает подушечку указательного

пальца и поднимает его в воздух, закрывая глаза. — Ага, вот оно. С востока дуют злые ветры.

Я стою к востоку от придурка.

— Даже если будут ураганы возбуждения, я требую, чтобы ты не реагировал на них. — Голос принадлежит Арье.

Я оборачиваюсь, изучая ее.

— Я не люблю, когда мне приказывают. Что ты имеешь в виду?

— Эта девушка — ангел на земле. Раз в неделю она навещает детей в больнице Святого Иоанна. Одевается феей и раскрашивает лица. Им это нравится. Они любят ее, — отчаянно говорит она. — И я люблю ее! Она вдова, ты же знаешь. Она знает, что такое боль. Я не хочу, чтобы она снова пострадала.

Значит, она слышала, но не знает, как это произошло. Хорошая работа, Виннфред, держать наше дерьмо в тайне и не позволять людям складывать два и два.

Кристиан наблюдает, как Виннфред возвращается к тому, кто, как я полагаю, является ее агентом.

— Мы уже встречались с этой девушкой. Она кажется доброй, талантливой и привлекательной. Не волнуйся, любовь моя. У Арсена нет ни единого шанса, даже если бы он попытался.

— Деньги все решают, — отмечает Риггс. — А у нашего мальчика их предостаточно.

— Она не думает о деньгах. — Тифф, его девушка, напоминает нам о ее неудовлетворительном существовании. — Она была замужем за кем-то очень богатым и подписала действительно дерьмовый брачный контракт или что-то в этом роде. Потом, когда он умер, он оставил ее практически ни с чем. Она подрабатывала случайными заработками, чтобы свести концы с концами.

Коллективный ропот наполняет воздух. Мои глаза следят за Виннфред. Это правда? Неужели она осталась ни с чем? Зная то, что я знаю о ее покойном муже, я бы не стал отрицать этого. И она достаточно наивна, чтобы не защитить себя.

— В любом случае, она вне пределов досягаемости. — Арья щелкает пальцами перед моими глазами, пытаясь привлечь мое внимание. — Понятно?

— Мои извинения, Арья. Я, должно быть, создал у тебя ложное впечатление, что мне плевать на то, что думают люди. — Я улыбаюсь ей искренне. — Как только я принимаю решение о женщине, никто не может ее спасти. Даже не Бог.

Я ухожу, оставив группу друзей позади. Я перемещаюсь к открытому балкону. В этой комнате слишком тесно, слишком жарко, слишком претенциозно. Ночной ветер дует мне в лицо. Я растопыриваю пальцы над широкими перилами из светлого кирпича. Когда я смотрю вниз на Пятую авеню, люди внизу выглядят как муравьиные точки. Держаться за перила - последнее, что должен делать мой пьяный "я".

Но опять же... что здесь можно потерять?

У меня нет ни матери, ни отца, ни невесты. Как снисходительно заметил Риггс, я не самый милый человек в этом почтовом индексе.

Нет ничего, что привязывало бы меня к этой вселенной, и я начинаю подозревать, что именно по этой причине люди берут ипотечные кредиты, заводят детей, берут на себя обязательства — чтобы самоубийство не было приемлемым вариантом, когда дела идут дерьмо.

Не то чтобы я подумывал о самоубийстве. Эти перила широкие и не очень длинные. Я могу сделать это.

Всего один раз, по старой памяти. Голос Грейс звучит хрипло и соблазнительно в моей голове. Даже за пределами могилы она соблазняет меня на неправильный поступок.

Оглянувшись, я удостоверяюсь, что берег свободен. Снаружи только я. Я запрыгиваю на перила, выпрямляясь, пока не встаю прямо над поверхностью. Я не смотрю вниз.

Первый шаг твердый. Второй заставляет меня чувствовать себя живым. Я раскинул руки в воздухе, как мы с Грейс делали, когда были детьми. Я закрываю глаза.

— Засекаю время, — говорю я.

И я слышу ее мысленный ответ. Три. Два. Один. Иди!

Я делаю еще один шаг, потом еще. Я почти в конце. Еще один шаг... и на этот раз моя нога не приземляется на твердую поверхность. Под ней только воздух. Я качаюсь. Теряю равновесие. Наклоняюсь влево. Все происходит быстро. Воспоминание о падении Грейс снова врезается в меня.

Слезы. Просьбы. Тишина.

Через несколько секунд я окажусь на улице.

Ты не должен был этого делать, идиот.

Я падаю.

Из ниоткуда в мою правую руку вонзаются острые отчаянные когти. Они рвут мой костюм, возвращая меня в безопасное место.

Мое тело ударяется о твердую поверхность. Пол балкона. Я - беспорядочная куча конечностей. Не все из них мои. Некоторые из них маленькие, худые, горячие и все из чужой плоти.

Посчитай свои благословения, придурок. Ты не умер.

Открываю глаза, переворачиваюсь на спину. Я опираюсь на локти, пытаясь увидеть, кто мой спаситель.

В поле моего зрения появляется ангельское лицо. Знакомый и ангельский и абсолютно, вне всякого сомнения, взбесившийся.

— Теперь ты действительно сделал это, тщеславный болван! — рычит Виннфред, комкая мою бабочку в руке и грозя кулаком мне в лицо. — Какого черта ты думал? Что было бы, если бы меня здесь не было? У меня нет слов, чтобы описать тебя!

Она стоит надо мной, ее лицо красное, как спелый помидор, глаза такие большие, что я вижу в них свое отражение.

— Нет? — небрежно спрашиваю я, развалившись на земле, как будто это самое удобное место в здании. — Ну, вот несколько полезных советов: идиот, придурок, пьяница, слабоумный, безрассудный мудак — формально это два слова, но…

Она пытается дать мне пощечину. Я без усилий ловлю ее запястье, не давая ей этого сделать. Пьяный я или нет, мои инстинкты редко подводят. Я встаю, ее тонкое запястье все еще зажато между моими пальцами. Она смотрит на меня с нескрываемой ненавистью. Все сияет в ее сапфировых глазах. Меня беспокоит то, что я не могу ненавидеть ее так искренне и основательно, как следовало бы. Она простачка. Анекдот из моей жизни. Больше ничего.