Падший

Шамрай С. М.

– Первый пошёл, – радостно прокричал Чума. И это в горах. Ну точно, лавины не избежать – устроит обязательно – я-то его знаю, как себя. Если ни сегодня, то завтра. А там и ноги в руки да сюда же к вертолёту с сигналкой, иначе местные "дети" гор намнут нам бока. Тогда как на постой к ним и собираемся.

Классное начало. Чума оторвался от снежного наста, поймав порыв ветра на крыло, и только мы с Додиком видели его.

– Второй пошёл, – кинулся за ним вдогонку Давид.

– Третий с вами, – подработал я бобышками, и также оторвался от земной тверди, набирая стремительно скорость, идя под уклон горного склона.

И впрямь красота кругом – любо-дорого посмотреть – заснеженные горные хребты. А ведь остановились в долине больше подобной на гигантский кратер с котловиной – кругом одни перевалы, а внизу скалы да ущелье.

Я думал: Чума перемахнёт его, а он нырнул в него. Додик за ним. Распадаться нам сейчас не с руки.

Непонятно, и почему ведущий сбился с намеченного курса? То ли Чума начудил как всегда, то ли что пошло не так. А раз так – нельзя нам его с Додиком кидать. Нельзя!

Да и не видел я, чтобы он налетел на скалу или ель – даже на птицу. Но кто знает. Додик ближе – его виражи я и снимал. А уж он, по такому случаю, старался, отвлекая моё внимание от Чумы, изрядно.

Нет, всё-таки что-то с Чумой неладно. А сразу у нас пошёл отдых в этот раз не так. Не до съёмок мне больше, не до режиссёрской работы. Да и я не Станиславский, а вот Чума и вправду удивил: пытался к нам вернуться – чуток не получилось. И тут я понял, в чём причина.

Караван.

Так, по-моему, называется на языке военных, отряд горцев, сбивающихся в кучки с оружием в руках и бродящих по горам Кавказа.

Вот и верь после этого кое-кому, что всех замочили в одном отхожем месте. А ещё мирный и спокойный Дагестан! Или это Ингушетия, а то и вовсе Чечня? В горах разграничения со знаками не стоят сродни: "Добро пожаловаться в солнечный Магадан!" Их там немного, всего взвод наберётся, другое дело, что остановились и стали тыкать в нас – поначалу руками, а затем… Затем ударил АКМ. Один, второй, третий… Эх, видел бы сейчас нас президент, сразу бы принял на вооружение таких спидрайдеров, как мы. Нам бы оружие, и впрямь орлы. Да мы не ВДВ, мы в кусты – точнее за склон и деревья – устремились спешно, рассыпаясь. Теперь уже каждый сам за себя, хотя так нельзя, но если что – кто-то да предупредит о случившемся ЧП. И нам ещё повезло, что боевики крупнее калибра не применили – мы ж парашютисты, и смысл по нам "стингерами" лупить. У нас снаряги на три тысячи "бакинских" тугриков, а там каждый расчёт под семьдесят весит. Зато к АКМ – копейки. Вот и шмальнули по нам, распугивая. Остаётся надеяться: снайперов среди них ни одного, иначе… Бабахнул гранатомёт или что там ещё – точно не знаю. Значит, разглядели, что у меня на голове за хреновина. Ясен пень – камера. Заснял я ненароком их, по мне и шарахнули из какой-то базуки, враги! Остаётся надеяться: наблюдают за мной в бинокль, а не в оптический прицел от снайперской винтовки. Дерево зацепили, черти. В лицо ударили ветки. Только бы крыло не спутали и стропы. Меня дёрнуло и повело в сторону. Рядом ещё раз рвануло, взрывая комьями снег. Налетел на стену взвеси, очки залепило грязью. Если бы рот не был прикрыт воротником, грязь набилась бы и в него. А по голове прилично прилетело, скорее всего, булыжником или приличным куском вывернутого замёрзшего грунта из почвы. Да шлем выручил. Буду надеяться: все неприятности позади. Но сигналку уже можно использовать. Хотя нет, не стоит. Да и не у меня она – у Чумы! Вроде оторвался – вышел из-под обстрела, и завернул чуть назад, выискивая парней глазами. Не вижу ни одного разноцветного крыла – ни Чумы, ни Додика. Караван также исчез. Я с другой стороны гряды, по которой бродили враги. Опускаюсь в ущелье – узковато оно для виражей, но лететь относительно безопасно можно. Туда ведь спешил укрыться Чума, значит, там и надо его искать. Буду надеяться: Додик здесь же укрылся. Гоняться боевикам за нами не с руки, самим надо ноги в руки и ходу. Кто знает, за кого они приняли нас, а явно за десант, если решились открыться и обстрелять. Вот тебе и Задомбал! Ну, Чума! Одно слово: он и есть! Нашли-таки, как говорит иной раз Давид, на то самое место полные штаны экстрима, что хоть сейчас из ботинок вытряхивай. Ущелье закончилось, а я только теперь это понял. Резкий и короткий фортель с разворотом и… Слава тебе Господи… соскребать с отвесной стены спасатели не станут. Лишь чиркнул крылом. Как говориться – пронесло. И хорошо ещё, что не меня – в прямом смысле, а уже два раза могло запросто. И в аул тот, что-то больше не хочется. Туда шли "дети" гор – к тамошним постояльцам. А не дураки, поймут: нам некуда деваться. Уж группу захвата вышлют – сомневаться не стоит – и ещё поохотятся на нас, стараясь ликвидировать, чтоб наверняка. Нет, тот сон сквозь полудрёму точно был в руку. А ну бы его и весь этот кошмар в одно место? Оно же и свербит у меня – до ветра мне надо. И я не бомбардировщик – сбрасывать балласт, даже как птицы в воздухе, не обучен. Слышен крик. Кто-то кричит. Прислушался. Голос чужой – не Чумы или Додика – с акцентом. Ясно, выходит ещё один орёл, такой же, как я, но без парашюта – быстро пронёсся, иначе бы я засёк: откуда и куда летел. А мгновенно пролетел. Если человек – стоит взглянуть. Да опускаться на дно ущелья опасаюсь, не спасатель я – экстремал. Но тут же понимаю: а если там кто из наших – Чума или Додик? Планирую вниз, небыстро, быстро чревато – скалы хоть и расступились, но зато видимость ухудшилась, появилась дымка – и не облаков. Но и на водяной пар тоже непохоже. Что-то не то. И не дым. Костров никто не жжёт, а из аула – со следами дыма от печных труб – сюда не дотянется. Самому бы не потеряться. А уже. Куда тут лететь? И где тут что – эти скалы и дно? Замедляюсь насколько это возможно, и прислушиваюсь ко всему, что только можно уловить на слух, превратившись в одно большое ухо. Да я не радар и не птица – без зрения по шестому чувству ориентироваться не умею. Нет его у меня, а интуиция сейчас против меня, и подсказывает: сразу надо было отказаться от полёта сюда и в Домбае остаться, хренов экстремал. Долетался, Орёл! На этот раз окончательно! Факт…

– Да заткнись!

Ого! Это я вслух… с ума схожу? Круто! Очень круто! А впору самому кричать: "Люди, ау!" И ведь кричу, и слышу:

– Посторонись, да-А-А…

О, тот самый "орёл" летит. И без парашюта! И вдруг клекот, и свист – нечеловеческий, звериный. А за ним хлопки крыльев. Это уже точно орёл, и у меня нет ни малейшего желания встретиться с ним. Был случай, Додик из "паутины" показывал, как там на одного экстремала с парашютом напал гриф. Ас чуть отбился от него, хотя и рухнули оба наземь с приличной высоты. Так потом ещё орёл поклевал его, когда он выпутывал со строп пернатую тварь. Зверь, а не птица: ума – ни грамм, зато балласта там, как у меня полные штаны. Дымка понемногу начала рассеиваться, а земли всё равно пока что не видать. Глубокое, однако, ущелье, чего и говорить. Да поговорить не с кем. Опасаюсь. Орёл, тот, что джигит, кстати, тоже притих. И орёл – настоящий – больше не откликается. Притаился – парит. Нас ищет – не иначе. А иначе быть не может – мы ж его соперники за ареал обитания. Увеличиваю скорость, не опасаясь налететь на скалу. Нет скал – исчезло ущелье, словно и не было его тут никогда. Кругом пустота – простор, – что мне и надо. Подозреваю: орлу тоже – и тому, и другому. Жду, чем всё закончится. Дождался. Меня атакуют. Слышу хлопок крыльев и клёкот слева от себя – делаю кувырок через голову с последующим резким разворотом в другую сторону. Едва увернулся. Рядом за спиной промелькнул горный орёл. И как мне показалось почему-то: с наездником. Факт налицо, точнее чуть выше него – и у меня в голове – торчит стрела. В камеру какой-то дикарь попал. Чтоб его. А мог ведь и не только её зацепить, но и меня. Хрен с ней, с аппаратурой, своя шкура дороже будет в разы. Попорть он её мне и всё – полёт окончен. Пилот N3, он же замыкающий под кодовым прозвищем Орёл – долетался. А что же с Чумой и Додиком? Где они? И что это за орёл такой с наездником? А тот, что горный – джигит? Откуда они вообще все тут взялись? И куда подевались горы? То были, а то хоп – и растворились! Если предположить, что (дикость!) я крепко заснул, то… Почему не слышу гула лопастей вертолёта? И глаза открыты! Ущипнуть себя не могу – отпустить стропы управления, напротив вцепился в бобышки пальцами

так, как никогда до этого в жизни. Моей хватке сейчас, наверное, даже собака позавидует, вцепившаяся в кость. И снова этот хищный клёкот, как предвестник очередных неприятностей, но не для меня, а для иного орла без парашюта. Сказка! А фантастика! У них там завязался скоротечный бой.

– А-а-арол! – заорал тот, перекрывая клёкот – и всё стихло.

Пронесло, и в который уже раз – сбился со счёта. За счастье, что не меня пронесло – ещё держусь. Хотя кто знает: материал-то у меня водонепроницаемый и холодостойкий. А тепло как никогда – жарко. И это притом, что гонял я по заснеженным кручинам Кавказа.

Кстати, это он мне кричал или… Забыть – ни о чём не думать. Сейчас важно куда-нибудь приземлиться и… Лес возник неожиданно, да и лесом назвать те бескрайние дебри, что выросли передо мной в один миг, не поворачивался язык. И как я ни старался угодить на какую-нибудь полянку с делянкой, всё одно зацепился, да так, что ни туда, ни сюда – будто кто нарочно зацепил меня. Земля, вон она – под ногами в лыжах. И снега на ней не вижу – там зеленеет трава. Но птички не щебечут. И ладно, не то подняли бы переполох и… А где это я? Где ели? Что это за деревья такие… большие? Вишу на огромном. Но не на дубе. Скорее сам – он. И спуститься без посторонней помощи не могу. Озираюсь, тщательно изучая амуницию: стропы целы, а вот крыло… На глаза наворачиваются слёзы – изорвало его так, что латать не перелатать. Тришкин кафтан – и будет состоять из одних заплат. Попал я, и как водится, на полторы тонны иностранной валюты. И это – раз! А два – до земли лететь без парашюта прилично. Три – заблудился. Четыре – внизу кто-то появился, и чего-то ищет. А также видно: как и я, приключения на свою голову или иные части тела. Разобрать силуэты не могу, но и раскрываться сразу тоже не тороплюсь, вспомнив боевиков. Да это не они, хотя и у них тоже маскировка на должном уровне – сливаются с окружающей растительностью – глаза не могут чётко сфокусироваться на них и зафиксировать их. Остановились, общаются жестами. И правильно – я-то над ними, а они по-прежнему не видят меня. Или пытаются обмануть? Не двигаюсь, даже шелохнуться на ветру остерегаюсь, замираю, вспоминая, что у меня из оружия имеется складной нож, выкидывающий лезвие при нажатии на кнопку. Но предназначит для резки перепутанных строп, а не мяса. Зато у этих внизу оружие просто жуть – луки со стрелами. Значит, аборигены. Стараюсь вспомнить: кто такие могут быть? И почему не с ружьями? Или браконьеры? А тоже экстремалы! В последнее время и их по лесам развелось с блочными луками как мух. Нынче это модно – всё необычное. Сам такой – не лучше их. Нормальные люди катаются с палками для лыж, а не с парашютом. Вот и парашютисты тоже недоумевают: на кой лыжи парашютистам – таким как мы, спидрайдерам?! Вопрос хороший и на засыпку, да поди ж ты ответь – сразу ни за что не получиться. Вот такой уж я Орёл. А Чума и Додик! Где же вы, мужики? Те, что внизу, недолго стояли на лесной тропе, быстро скрылись, и даже шуршать не стали. Прямо невидимки – то были, то вдруг не стало их. Нет, соврал, появились, и один подле меня, заговорив на странном диалекте. Такого я ни разу в жизни не слыхал даже от местных народов Кавказа. Киваю ему одобрительно, стараясь уверить: всё хорошо, я свой – наш я. А сам думаю: пора валить – и лучше самому вниз с этой высоты, чем эти двое меня стрелами отправят туда же. Сомневаться в том, что вот-вот превратят меня в подушку для иголок своими стрелами – не приходится. Голоса становятся звонче и злее. Да и сами. Вот и не верь после этого тому, кто придумал одну пренеприятную для нас, любителей неба, пословицу: "Рождённый ползать – упасть не может!" Ещё как может, сейчас я это подтвержу или опровергну. Мысленно желаю себе мягкой и удачной посадки на пятую точку опоры, отстёгивая купол, и лечу вниз. Что там говорил Гагарин: пять минут – полёт нормальный? Когда не прошло и пяти секунд, как я грохнулся с ногами в лыжах на траву, стараясь сгруппироваться и покатиться при соприкосновении с твёрдой поверхностью. Вроде получилось, но ног под собой не чувствую. Выносите родимые! И ведь выносят – бегу, а куда, и сам не понимаю. Выручает экипировка, иначе разбил бы себе о хлещущие ветви лицо. Сколько так пробежал – не вдаюсь в подробности, стараюсь отдышаться и одновременно прислушаться: не гонятся ли за мной те двое аборигенов? Вроде нет – всё тихо. Но если вспомнить, как появились – и так два раза подряд – незаметно и бесшумно, то рассчитывать на благоприятный исход мне с ними не приходится. Жду. А чего – и сам не понимаю. Нож уже в руке держу. Когда выхватил, и вооружился им – загадка даже для меня. Дыхание вроде выровнялось, как вновь сердце застучало. Над головой раздался знакомый – до боли в ушах – клекот. Орёл, чтоб его. И второй там же. Схватили, видимо его тоже, а теперь ещё охотятся на меня. Что ж вы за дети гор такие дикие, что у вас даже луки вместо ружей?! Если б кремниевые увидел вместо них, не так бы удивился, а тут на тебе – каменный век какой-то! Одно слово – экстрим, как и обещал Чума, уверяя: надолго запомнится мне этот отдых на пару с Додиком. Теперь уж точно не забыть – боевики, потом аборигены и эти "орлы", чтоб их всех вместе взятых! И куда тут идти? Далеко не ушёл. Коряги, чтоб их! А корни и пни – кругом столько, что ну их – на то и дебри. Подняться у меня уже не получилось. Да и куда мне торопиться, когда те двое уже стоят над душой и ждут, что я отреагирую на них.

– Привет… – оборачиваюсь я к ним с готовностью выдать повинную тираду с мольбой о помощи. Но быстро понимаю, что ничего не понимаю, теряя дар речи при близком рассмотрении аборигенов.

Единственное, что сразу бросилось в глаза – их уши.

– …лопоухие! – вырвалось у меня в продолжение. И это я сказал не со зла, а от растерянности. Хотя нас, экстремалов, не так просто напугать. Да и не испугался я вовсе, просто… на словах не передать те чувства, что испытал.

Никак пытать будут? За луки не держатся, поняли: я не опасен для них. Но на мой нож косятся недружелюбно. Отвожу руку с ним за спину, и быстренько запускаю в штаны. Собранный нож летит вниз по штанине до сапога, всё – руки пусты. Демонстрирую их обе. Лопоухие переглядываются. Один обходит меня и качает отрицательно головой. Выходит, правильно я поступил, избавившись поспешно от ножа – теперь пускай ищут. Их в первую очередь заинтересовала стрела у меня меж шлемом и камерой. Один из лопоухих тычет мне на неё.

– Ах ваше… – дошло до меня. – Забирайте! Возвращаю!

Забирает и суёт не в колчан, а за пояс, и указывает мне идти следом за ним. Второй лопоухий сзади – конвоируют меня. Уступаю им, аборигенам, коих бы, столкнись с ними Додик, наверняка обозвал эльфами. Но я-то в эти сказки не верю, да, глядя на этих лесных жителей, начинаю сомневаться – моё прежнее мировоззрение вот-вот готово рассыпаться как карточный домик.

Ладно, кто бы они ни были, надо посмотреть, что они мне предложат, а дальше видно будет, что ждёт меня впереди. Однако после стрелы в "голове" вряд ли что-нибудь хорошее предложат. Пытаюсь на ходу осмотреть камеру – снимаю шлем и…

Лопоухие снова схватились за луки со стрелами. Уступаю им, возвращая всё на свои места, успокаивая их.

Что-то пытаются мне сообщить, но я в их наречии – ни в зуб ногой. И хорошо ещё что от них не получил по ним аналогичным образом.

Остановился. Лопоухие вместе со мной, выказывая своё недовольство задержкой по моей вине.

Я киваю им на кусты. Не понимают лопоухие, чего требуется мне от них.

– Мне очень-очень надо попасть туда, – пячусь я спиной к кустам и улыбаюсь как дурак, скалясь во все зубы.