Пагуба
Шрифт:
— Это не я. — Лук прокашлялся, сунул нож за отворот голенища. — Это Нега.
— Ты? — не поверила Хасми, повернувшись к девчонке. — Как ты это сделала? Ну не этими же кривыми кинжалами? С ними бы ты погибла быстрее, чем твой приятель с мечом!
— У меня есть ножи, — покраснела Нега и распахнула куртку. В дневном свете блеснули десятки ножей, которые занимали места в специально сшитом Саманой кожаном жилете.
— Вот как, — прошептала Хасми и покачала головой. — Вы наемные убийцы? Зачем же Намувай взялся провожать вас до долины Натты? И почему Хозяин леса приказывает убить вас?
— Из-за одной глупости, которую я совершил, — пробормотал Лук и с досадой почесал затылок, стянув с головы колпак. — Но мы не наемные убийцы. Мы циркачи. Я расскажу тебе
Когда Лук закончил рассказ, Хасми некоторое время молчала. Затем словно встрепенулась, посмотрела на Негу:
— Дай мне еще кусочек той рыбы, очень вкусно. К тому же у меня кончилась соль, так что поесть соленой рыбки сейчас самое время.
— Мы никого не боимся? — оглянулся Лук. — Мне кажется… или я чувствую, что на краю леса есть люди. Они смотрят на нас. Тут с четверть лиги… Хороший лучник легко снимет нас одного за другим.
— Нет. — Хасми уверенно замотала головой. — Не здесь. Конечно, если мы не говорим о ловчих иши, если Пустота соблаговолит им в их путешествиях по Дикому лесу. Некуманза или другие дикие охотники не тронут нас здесь ни при каких условиях. Или Дикий лес сам уничтожит их. Мы в безопасности у дерева и в течение часа после того, как отойдем от него.
— Почему? — удивилась Нега.
— Это мать всех деревьев, — почтительно поклонилась гиганту Хасми. — Сейчас она мертва, или почти мертва. С тех пор как над этим миром воцарилась Пустота, мать всех деревьев спит. Но ее дети, — Хасми повела вокруг себя копьем, — все видят и слышат. Поэтому в Диком лесу нельзя без особого обряда рубить ветви и стволы деревьев. В Диком лесу нельзя убивать без нужды. Мать деревьев священна, когда-то она была богиней этой земли и снова станет богиней, когда Пустота уйдет. Некуманза приходят поклониться ей, оставляют приношения, плачутся о своих обидах.
Хасми запнулась, проглотила комок в горле, продолжила:
— Когда мы уйдем, к дереву подойдут другие. И прочие точно так же будут ждать, когда уйдут они. Пусть даже им придется ждать неделю. Да, возьми этот кисет. Я не владею колдовством.
— Разве я владею? — удивился Лук.
— Мне кажется, что да, — бросила Хасми и горько заметила: — Намувай слишком полагался на свое чутье, на магию. А когда был со мной, полагался на меня. А полагаться нужно только на самого себя.
Лук посмотрел на Негу, вновь обратился к Хасми и столкнулся с ее взглядом.
— Ты хочешь спросить о чем-то? — Она смотрела на парня в упор. — Спрашивай, а то ведь в дороге болтать нельзя.
— Что мне делать с ножом? — спросил Лук. — Разве бывают боги? Разве Пустота не всегда была и не всегда будет? Почему на твоем браслете голубая эмаль с красной каймой? Ты поведешь нас к Натте?
Хасми прищурилась, наклонила голову, шагнула к Луку. Она была ниже его на ладонь. Одного роста с Негой. Все еще со следами размазанных по щекам слез, с рыжими глазами, со сталью в зрачках.
— Этот парень еще доставит тебе хлопот, — бросила охотница Неге. — Нет, он, конечно, достоин любви, но лучше бы ты выбрала кого-нибудь недостойного. Не знаю, нашла бы свое счастье, но хотя бы могла надеяться, что никто не убьет суженого. И никто не убьет тебя. А сейчас я в этом не уверена.
— Ты что? — удивился Лук. — Она моя сестра.
— Намувай тоже был моим братом, — кивнула Хасми. — Меня подобрал Нигнас под Гимой. Кусатара убили моих родителей. Я пять лет прожила в трактире Арнуми. Мечтала найти убийц, попасть в Запретную долину. Но потом дошли слухи, что те кусатара занялись разбоем на Хапе, и напротив Намеши их порубили ловчие. Так что моя месть не состоялась.
— Что за Гима? — не понял Лук. — Это какой-то городишко на краю Вольных земель? А Запретная долина — это где?
— Не представляю, — Хасми подмигнула вытянувшейся в струнку Неге, — как ты будешь его выносить? Он всегда такой болтливый?
— Обычно болтливой была я, — чуть расслабившись, призналась Нега. — Но он вовсе не обязан меня выносить.
— Обязан, — твердо сказала Хасми. — Если мужчина, даже такой молодой,
— Я тут, если кто не заметил, — с досадой произнес Лук.
— Говорю для тебя. — Хасми пристально посмотрела ему в глаза. — Чтобы не болтать много, отвечу сразу на все вопросы. Нож можешь выбросить. Он мертв. Если бы он ожил, ничто бы тебя не спасло. Я не о некуманза говорю. Тут все опутано паутиной Хозяина леса. Это древняя земля, Пустота боится, что однажды она оживет. Даже она не смогла в полной мере вытравить из нее то, что пропитало ее за тысячи лет. Поверь мне, это не шутки. Да, Пустота не смогла сладить с Диким лесом в полной мере. Впрочем, она не особо и пытается. Так, забавляется время от времени. Тут даже Пагуба немногим отличается от того, что вы видели вчера. Но если Хозяин леса тебя почувствует, то маленькую Пагубу я тебе обещаю. Персональную. Но попадаться с этим ножом к некуманза я бы тоже не советовала. Пусть он и игрушка, но для племени он священен. В тот миг, как ты коснулся этого ножа, он считается оскверненным. И будет оскверненным, пока ты не будешь убит. Рано или поздно некуманза поймут, что их воины убиты, что нож захвачен, и устроят на тебя охоту.
— И что? — сдвинул брови Лук.
— Лучший способ для дичи уцелеть — убраться куда подальше. — Хасми рассмеялась. — Ну если ты перебьешь всех охотников… тогда придут новые. Бывают или не бывают боги — это рассуждения для мудрецов, вряд ли когда на моем лице вырастет седая борода. Хотя я и сама бы приложилась к источнику мудрости. Всегда ли была Пустота? А ты обернись к матери деревьев и спроси сам себя, есть ли что-нибудь под небом Салпы, что было всегда? Деревья вырастают из семени и ростка, горы складываются из камней и обрушиваются пропастями, человек рождается и умирает. Даже солнце, которое ползет по небу, и то, думаю, однажды зажглось и однажды погаснет. Но и этот спор не на мой зуб. Голубая эмаль с красной каймой на браслете означает, что я — частица клана Крови — хотела соединить свою жизнь с хорошим парнем из клана Лошади. Я поведу вас к Натте, потому что Намувай вел вас к Натте, а мы с ним не так давно были одним целым. Гима — это убежище изгоев или приют героев. Так ли это, точно не знаю. Но это маленькая крепость, которая находится в том месте, где хребты Восточных Ребер примыкают к вершинам Южной Челюсти. Запретная долина — это сердце Салпы. Попасть туда невозможно, поэтому, когда кто-то собирается совершить глупость или обещает несбыточное, у нас говорят, что он отправился в Запретную долину. Мы туда не пойдем. А пойдем мы сейчас туда. — Хасми махнула рукой на запад.
— Разве нам нужно не туда? — Лук посмотрел на юг. Над взметнувшимся зеленой волной хребтом серыми клыками возвышалась двуглавая вершина.
— Никогда не прокладывай свой путь так, чтобы все видели, куда ты идешь, — отчеканила Хасми и зашагала на запад.
Три последующих дня Лук во все глаза наблюдал за Хасми, пока не понял, что он учится у охотницы. Больше всего она напоминала ему мелкого хищника, который постоянно выслеживает добычу, но ни на секунду не забывает, что и сам может стать жертвой более крупного охотника. По лесу Хасми передвигалась бесшумно, опасные, как ей казалось, места проходила с подветренной стороны, несколько раз уверенно двигалась мимо какого-то, как она говорила, зверя, который как раз теперь сыт. Показывала съедобные плоды и травы, отмечала лечебные и ядовитые их разновидности, легко определяла направление, не забираясь на деревья. Лук наблюдал за охотницей, узнавал в ней учителя Намувая и сам ловил взгляды Неги, которая посматривала на него уже другими глазами, в которых ему чудилась досада и даже обида. Порой в голову лезли сущие глупости, но Лук только мотал головой, думая, что стоит перебраться на другой берег Хапы, и ему действительно придется задуматься о чем-то серьезном, а всякие каменные ножи, какие-то матери деревьев и не слишком гостеприимные некуманза останутся в Диком лесу.