Пагуба
Шрифт:
Они посмотрели друг другу в глаза одновременно. Ашу знал, кого ищет Эпп. Эпп знал, что Ашу хранит вещи Куранта. Не знал только одного — зачем?
— Если я свою работу сделаю, потом мне уже будет все равно, — твердо сказал Эпп.
— Надеюсь, что мне не будет все равно никогда, — ответил Ашу.
— А я надеюсь, что мы заняты одним и тем же, — проговорил Эпп.
Вечером Эпп спросил Хапа, правда ли, что тот не заплатил дневную пошлину, а после того, как тот признался, что дважды потратил ее на сладости, приказал ему спуститься во двор. Хаппар поспешил вслед за приятелем. Во дворе Эпп сбросил рубаху.
— Раздевайся, —
— Зачем? — не понял тот, распуская шнуровку.
— Плетей получить не хочешь? — спросил Эпп.
— Нет, — побледнел стражник.
— И я не хочу стоять рядом с воином, которого высек, — ответил Эпп. — Поэтому снимай рубаху. Хочу тебя проучить, на кулаках. Биться в полную силу, но только выше пояса и только руками. До падения. Если собьешь меня, не обижусь.
— Но я сильнее тебя, — недоуменно прогудел Хап.
— На кулаках дерутся только луззи! — возмутился Хаппар.
— Еще недавно я слышал, что воруют у хозяев только луззи, — заметил Эпп. — Не вы ли мне об этом говорили, когда еще на хиланской ярмарке я призывал вас следить и за знатью, и за рванью? Вот заодно и проверим, кто из нас луззи, кто арува, а кто воин.
Хап, побагровев, рванул рубаху. Он и в самом деле был крепким парнем и ростом превосходил на полголовы Эппа, да и весил на четверть больше, и эта четверть приходилась вовсе не на брюшной жирок. Эпп согнул колени, прижал кулаки к груди. Да, когда-то точно так же он стоял напротив Квена и думал только о том, чтобы не сломать тому челюсть. В итоге получил от него по фингалу под каждый глаз, но будущего воеводу все-таки с ног сбил. Та схватка в итоге принесла пользу обоим, Эппу так уж точно. Интересно, кому принесет пользу схватка с Хапом?
Луззи не луззи, а с кулачным боем Хап оказался знаком. Он был быстр, ловок, имел более длинные и более мощные руки и не жмурился во время удара. Четыре раза достал Эппа. Два раза в левое плечо, один раз в правое, в четвертый раз едва не переломил старшине ключицу. Вот было бы весело, к счастью, Эпп успел присесть, наклонить голову и увести плечо назад. А ведь неплохо бился паренек, неплохо. Нос ему, конечно, ломать не следовало, но проучить нужно было обязательно. Хотя нос тому наглецу на рынке он разбил правильно, Эпп и сам бы поступил точно так же, вот только деньги не стал бы тратить на сладости никогда. Если только на девчонок.
Старшина потратил на Хапа три удара. Первые два — в левую и правую скулу — тот почти не почувствовал, старшина не хотел калечить парня, только украсить его лицо двумя роскошными синяками, а вот третий получился так, как надо. Точно в подбородок, не настолько сильно, чтобы сломать челюсть, но достаточно, чтобы двор закрутился вокруг подбитой физиономии юного наглеца и тот завалился на поленницу дров.
— Ты убил его! — закричал Хаппар, подхватывая приятеля. — Он не себе сладости покупал, девчонкам!
— Ничего, очухается, — усмехнулся Эпп. — Хорошо, что девчонкам. Плохо, что не на свои деньги. И дерется плохо. Вряд ли ты делаешь это лучше. С завтрашнего дня будем не только торговать, но и становиться воинами. Со своей стороны могу только пообещать немного меди на каждый день, чтобы не воровать.
Уже следующим утром Эпп выгнал украшенного синяками хмурого Хапа и Хаппара на пробежку. Вывел их из города, показал на одинокое дерево на пустынном берегу, до которого было никак не меньше полутора лиг, и приказал пробежаться до него и обратно три раза. Потом, когда
— На сегодня хватит, — сказал Эпп задыхающимся молодцам. — Но скажу сразу, Хаппар. То, что ты мелкий, может быть таким же преимуществом, как сила и рост твоего приятеля. Но это не значит, что ты не должен его поднимать. Через месяц ты его поднимешь, а он поднимет не только тебя, но и меня. А теперь искупаться — и за торговлю, причем медяков я вам отсыплю еще с утра.
Уже на четвертый день друзья выглядели получше, чем в первый. Да и синяки на лице Хапа стали проходить, радуя то ли его, то ли неведомых Эппу девчонок. А через неделю к Эппу, который и сам, скинув рубаху, разминал кости, пока его подопечные бежали к дереву, подошел древний старик. Впрочем, вблизи его древность обратилась утомленным, но излишне жестким лицом. Он был невысок ростом, имел выдающуюся вперед нижнюю челюсть, лоб с залысинами под седыми волосами и кустистые брови. Из-под них на Эппа смотрели серые и цепкие глаза.
— Насилуя тело, подвергаешь насилию дух его, — пробормотал старик. — Укрепляя тело, укрепляешь и дух. Отчего же нельзя, укрепляя дух, укрепить тело? Или почему крепкий дух вовсе не значит крепкого тела?
— Зато насилие над духом и телу не приносит радости, — выпрямил руки Эпп, поднялся, вытер пот и прищурился, оглядывая дорогие сапоги на ногах и одежду из лучшей ткани незнакомца.
— Все едино, — закрыл глаза старик и буркнул после паузы: — Я — Алкистан.
— Эпп, — коротко бросил старшина и оглянулся. Охранники у старика имелись, но остановились в четверти лиги. Десять крепких парней. Да, недешево обходилась главному вору Хурная охрана.
— Хорошо дерешься, Эпп, — прищурился старик. — Спасибо, что не убил моих парней.
— Спасибо тебе, Алкистан, — ответил Эпп, — что никто из твоих парней не пырнул ни меня, ни моих ребят ножичком в толпе.
— Не хочу ссориться с Ашу, — признался Алкистан. — Он очень хорош на своем месте. Может быть, другой бы на его месте причинял мне меньше хлопот, но стало бы от этого мне лучше? И стало бы от этого лучше Хурнаю?
— Странно, — удивился Эпп. — Что-то я не припомню, чтобы хиланские воры очень уж беспокоились бы о благополучии Хилана.
— Я не вор, Эпп, — поджал губы Алкистан. — Хотя был вором, что тут скрывать. Да и ты выбился в люди не из каменных палат, если был ярмарочным сорванцом, значит, и воровал, это уж точно. Но благополучие Хурная не ярлык арува, который раздается ураем только избранным. Забота о нем становится важной для любого по его собственной воле.
— Уволь меня от оправданий, — потребовал Эпп. — Я уже не молод, но всякий, кто тянет чужое, для меня враг.
— Ну я-то готов мириться с врагами, когда они не целят в меня из лука, — расплылся в улыбке Алкистан.