Пагубная любовь
Шрифт:
Была уже поздняя ночь, когда Тереза, сидя в постели, прочла это письмо. Позвав служанку, она попросила, чтобы та помогла ей одеться. Велела растворить окно и прижалась лбом к железной решетке. Окно выходило на море, а море в ту ночь было словно огромное серебряное пламя; и в великолепии полной луны меркло сияние звезд, которые Тереза выискивала в небесах.
— Вон они! — воскликнула девушка.
— Кто «они», сеньора? — спросила Констанса.
— Мои звезды... бледные, как я... Жить, только бы жить! — воскликнула она,
— Вы будете жить, менина! Бог милостив, вы будете жить! — сказала служанка. — Но не дышите ночным воздухом. Над рекою туман, он вам очень вреден.
— Оставь меня, оставь, все это жизнь... Я так давно не видела неба. Я воскресаю, Констанса, чувствую, что воскресаю! Почему не вдыхала я этот воздух каждую ночь? Неужели я смогу прожить еще несколько лет? Смогу, правда, милая Констанса? Молись же, молись горячее Пречистой Деве! Давай молиться вместе... Давай, ведь Симан не умрет... Мой Симан будет жить, и он хочет, чтобы я была жива. Завтра он будет в Порто; быть может, он уже здесь...
— Кто, моя сеньора?!
— Симан; завтра Симан приедет в Порто.
Служанка решила, что госпожа ее бредит, но перечить не стала.
— Вы письмо от него получили, барышня? — полюбопытствовала она, полагая, что тем самым длит мгновение радости, порожденной жаром недуга.
— Получила... хочешь, прочту...
И Тереза прочла письмо, к величайшему изумлению служанки, убедившейся, что все правда.
— Теперь помолимся, ладно? Ты ведь не из числа его врагов, правда же? Послушай, Констанса, если мы с ним поженимся, я возьму тебя к нам. Тебе будет хорошо, вот увидишь. Хочешь служить у нас?
— Хочу, моя сеньора, хочу; но удастся ли ему избавиться от смертного приговора?
— Удастся, вот увидишь, удастся; отец его избавит... И Пречистая Дева соединит нас. Но ведь я умираю... ведь я умираю, Господи...
И Тереза содрогнулась от рыданий, судорожно прижав руки к груди.
— Ведь у меня уж и сил нет!.. Все говорят, я вот-вот умру, лекарь мне уж ничего не прописывает!.. Лучше бы мне не дожить до этого часа! Умереть, когда появилась надежда, о Матерь Божия!
И девушка преклонила колени перед аналоем, который привезла из своей опочивальни в Визеу; перед этим аналоем с образом Богоматери молились мать ее и бабка, и полные сострадания очи Пречистой приняли в миг смерти каждой из этих сеньор последний, уже потухающий взгляд.
XIV
На следующий день после вышеописанных событий Тадеу де Албукерке появился в привратницкой монастыря Моншике и велел доложить о себе настоятельнице.
Его кузина — первая, кого он увидел в приемной, — вышла, осушая слезы радости.
— Не думайте, что я плачу от горя, кузен, — молвила она. — Быть может, коли смилостивится Господь, наш ангел спасется. Нынче утром она без посторонней помощи ходила по опочивальне, я сама видела.
— Весьма рад тому, что вы мне сообщаете, дорогая моя кузина, — прервал ее фидалго. — Я принял решение увезти дочь в Визеу, воздух родины пойдет ей на пользу, он здоровее, чем здесь, в Порто.
— Еще не время для такого долгого и тяжелого путешествия, кузен. Нечего и думать о том, чтобы она пускалась в дорогу. Вспомните, еще намедни мы опасались, что нынче найдем ее бездыханною. Позвольте ей пробыть здесь еще несколько месяцев; потом увозите, перечить не стану; но покуда не могу допустить подобную опрометчивость.
— Еще опрометчивей, — возразил старик, — оставлять ее в Порто, куда с часу на час должен прибыть злодей, убивший моего племянника. Вы, кузина, не знаете об этом, может статься? Но это так: коррежидор, мерзавец, вступился за сынка, и по его ходатайству Кассационный суд в Порто в установленный срок принял апелляцию убийцы; мало того, хлопотами коррежидора его сынок переведен в тюрьму Порто. Я сейчас хлопочу об утверждении приговора и надеюсь, что добьюсь своего; но, покуда убийца здесь, не хочу, чтобы дочь моя оставалась в Порто.
— Вы — отец, кузен, я — всего лишь родственница, — сказала аббатиса. — Будь по-вашему. Вы хотите увидеть девочку, не так ли?
— Да, если возможно.
— Хорошо; когда позову вас, войдите в первую келью справа, Тереза будет там.
Когда Терезу уведомили, что ее ждет отец, здоровый цвет лица, появившийся было у нее, на радость сеньорам монахиням, сменился мертвенною бледностью, с некоторых пор для нее обычной. Увидев это, тетушка воспротивилась намерению девушки выйти к отцу и вызвалась перенести встречу на другой день.
— Надобно идти, — сказала Тереза. — Пойду, тетушка.
При виде дочери отец вздрогнул и изменился в лице. Он ожидал увидеть ее изменившейся, но не в такой мере. Старик подумал, что не узнал бы ее, не будь он предупрежден, что сейчас выйдет дочь.
— Какою стала ты, Тереза! — воскликнул он с волнением. — Почему ты не написала мне о своем недуге?
Сдержанно улыбнувшись, Тереза отвечала:
— Я больна не так тяжко, как полагают мои товарки.
— Достанет у тебя сил поехать со мной в Визеу?
— Нет, отец; мне едва достанет сил сказать вам, что в Визеу я не поеду.
— Но почему? Ведь от этого зависит твое здоровье!..
— Здоровье мое зависит от совсем других вещей. Здесь я буду жить или умру.
— Полно, полно, Тереза, — возразил Тадеу с притворной мягкостью. — По моему мнению, здешний воздух вреден для твоего здоровья, а раз так, ты должна ехать, ибо судьба твоя складывается печально и мой долг — направить ее по лучшему и более верному пути.
— Вы уже сделали это, отец. Смерть исправляет все заблуждения жизни.