Пагубная любовь
Шрифт:
— Вазы.
— Верно, две вазы для цветов, да не знаю, где их продают. Схожу, принесу обед, а то девчонка подумает, меня из тюрьмы не выпускают. Вчера-то вечером меня сюда не впустили, не успел я сказать вам, но при мне было письмецо от матушки вашей к сеньору дезембаргадору, пошел я к нему, и нынче же поутру мне прямо на постоялый двор принесли разрешение от самого сеньора начальника полиции. До скорого свиданьица.
XVI
Сейчас
Уже было рассказано, что Мануэл Ботельо, его первенец, вернувшийся в Коимбру, дабы продолжать занятия математикой, бежал оттуда в Испанию с одной дамой, нарушившей верность супругу, студенту с Азорских островов, изучавшему медицину.
Целый год Мануэл Ботельо вместе с беглянкою прожил в Ла-Корунье на средства, которые получал от матери: та, готовая ради старшего сына на все, посылала ему деньги, продавая постепенно свои драгоценности и лишая дочерей украшений, приличествовавших их летам и положению.
Наконец источник сей иссяк, другого же не было. Дона Рита отписала сыну, что за неимением средств перестала помогать Симану; и теперь не может посылать ему, Мануэлу, ничего из скудных своих сбережений, ибо обязана платить за содержание Симана человеку, который из сострадания взял сии обязанности на себя в Визеу и продолжает исполнять их в Порто. В утешение она приглашала старшего сына приехать к ней в Вила-Реал вместе с несчастной сеньорой; пусть сам он поживет в родительском доме, а возлюбленную поселит в гостинице, покуда не приищет ей жилище; обстоятельства благоприятствуют этому плану, поскольку родитель, почти что порвавший с семейством, сейчас живет в имении Монтезелос.
Итак, Мануэл Ботельо вернулся в Миньо и прибыл со своей подругой в Порто через две недели после того, как Симан очутился в тюрьме Кассационного суда.
В другом месте мы уже сообщали, что братья не питали друг к другу ни привязанности, ни уважения; но печальная участь Симана искупала провинности, вызванные необузданным его нравом, который сделал юношу сиротою при живых родителях и лишь у сестры Риты оставил воспоминания, исполненные нежности и грусти.
Мануэл отправился навестить брата, вошел в камеру, раскрыв объятия, и встретил ледяной прием.
Мануэл осведомился о причинах трагедии.
— Явствуют из протокола, — отвечал Симан.
— Вы надеетесь получить свободу, братец? — спросил Мануэл.
— И не помышляю об этом.
— Я ничем не могу помочь вам, так как возвращаюсь домой из-за безденежья; но если вы нуждаетесь в одежде, могу поделиться своим гардеробом.
— Ни в чем я не нуждаюсь. И милостыню принимаю только от этой сеньоры.
Мануэл успел заметить Мариану, и красота девушки навела его на ошибочные выводы.
— Кто эта барышня? — полюбопытствовал он.
— Ангел... Больше мне нечего сказать.
Мариана улыбнулась и проговорила:
—
— Вы из Порто?
— Нет, сеньор, мы живем близ Визеу.
— И вы всегда состояли при моем братце?
Мариана замялась, и Симан поспешил ей на выручку:
— Ваше любопытство мне в докуку, братец Мануэл.
— Я полагал, в нем нет ничего обидного, — отвечал старший брат, берясь за шляпу. — Что передать от вас матушке?
— Ничего.
Когда в тот же день после обеда Мануэл Ботельо запирал чемоданы, собираясь ехать в Вила-Реал, к нему в гостиницу наведались дезембаргадор Моуран Москейра и судья по уголовным делам.
— Благодаря бдительности нашей полиции, — сказал судья, — нам стало известно, что в сей гостинице остановился сын моего давнего друга, однокашника и коллеги Домингоса Корейи Ботельо. Мы пришли обнять вас, сеньор, и узнать, не можем ли быть вам полезны. Эта сеньора — ваша супруга? — осведомился сановник, заметив молодую женщину.
— Нет, не супруга... — забормотал Мануэл. — Это... моя сестра.
— Сестрица ваша... — проговорил Москейра. — Которая же из трех? Я видел их всех в Визеу пять лет назад и должен признаться, сеньора очень изменились: мне не припомнить ни единой ее черточки. Это сеньора дона Ана Амалия?
— Именно так‚— сказал Мануэл.
— То, что вы, сеньора, хороши собою, я могу сказать с уверенностью, но у вас совсем не то лицо, что было прежде.
— Вы приехали повидаться со злосчастным Симаном? — прервал его судья.
— Да, сеньор... Приехали повидаться с моим бедным братом.
— Сей юнец — сущий гром господень для вашего семейства!.. — сказал Москейра. — Но можете не сомневаться, приговор не будет приведен в исполнение; передайте вашей матушке, что слышали это от меня. Судебная коллегия, что у меня под началом, готова смягчить приговор до десятилетней ссылки в Индию, а ваш отец, как сам он мне сказал, когда я был проездом в Вила-Реал, уже подготовил умы в королевском апелляционном суде и в королевском Кассационном суде, хотя у покойного в обеих инстанциях есть влиятельные родичи. Хотелось бы нам оправдать его полностью и вернуть в лоно семьи; но это невозможно. Симан совершил убийство и прегордо признает, что совершил убийство. Более того, отрицает, что совершил его из самозащиты. Это несчастный безумец с благороднейшими чувствами! Рекомендательные письма в пользу Албукерке идут лавиной. Его покровители требуют головы бедного юнца с бесцеремонностью, возмущающей душу.
— А что с барышней, из-за которой произошло несчастие? — осведомился Мануэл.
— Истинная героиня! — промолвил судья. — Говорили, она была при смерти; но вот Симана перевели в Порто, и, лишь только девушка узнала, что возможно смягчение приговора, она выгнала смерть пинком и теперь вне опасности, как сказал мне врач.
— Вы близко знакомы с нею, моя сеньора? — спросил дезембаргадор у предполагаемой сестрицы Мануэла.
— Очень близко, — отвечала та, бросив взгляд на любовника.