Пах антилопы
Шрифт:
Хоть я уже немного освоился, но кран с надписью "глупость" продолжал подтекать.
– А если что-то плохое в товаре? Раз эксперты, так вроде и про плохое надо.
Эльвирин глаз на секунду подернулся бензиновой пленкой.
– Зачем же, Сереженька? Его ж надо продать.
И мне сразу так легко стало. Раз говорят все как есть - значит, приняли.
– Сережа, со временем катастрофа. Послезавтра утром сценарий должен лежать на этом столе. Вот смотрите, тут приборы, которые идут в первый ролик.
Я заглянул в листок
– Нужно, Сережа, чтобы было тепло, чтобы душа участвовала. Я тут мини-пекарню купила. Она у вас во втором ролике будет. Штука гениальная. Вечером ставишь на программу, и утром по всей квартире запах горячего хлеба, представляете, какое пробуждение. Вот надо так написать, чтобы зрителю этот запах прямо в ноздри заполз.
– Но здесь же цифры одни, и я вообще не знаю, как можно соединить фритюрницу с вашим жесткошерстным тремингатором.
– Сереженька, если б мы знали как, то сами бы и сделали. И деньги бы сэкономили, кстати, немалые. Или вы с этим не согласны?
– Эльвира устремила на меня взгляд божества, которое только дает шанс, не принуждает.
– Кто говорит, что просто? За просто никто не платит. Да не волнуйтесь, все у вас получится. С техникой Ваганетов поможет, он обязан все про нее знать, на то и нанят. Ваш тезка, между прочим, тоже Сергей. По батюшке вы как?
– Дормидонтович.
– Сергей Дормидонтович - редкое сочетание. Нет, у него попроще Сергеевич. Ладно, время дорого, ноги в руки, Сережа, и завтра утречком вдвоем на "Крекекекс". Все они вам там включат, покажут в действии, жюльеном накормят. Шучу, ничего не дадут, а должны бы, жмоты, за бесплатную рекламу. Сережа, только не затягивать, послезавтра как штык...
С тезкой я встретился глубоко под землей на станции метро "Октябрьская". Высоченный оказался парень и очень приличного вида. Сразу вручил мне визитную карточку на двух языках с тиснением, а у меня, ясное дело, ничего такого не оказалось, и вышла неловкость, как будто я какая-то немолодая шпана.
– Сергей Дормидонтович, ты по-французски шпрехаешь?
– спросил он, превратив предварительно в костную муку фаланги моей правой руки.
– Жаль, они уважают, когда по-ихнему. Там, правда, наших полно дармоедов, как-нибудь переведут.
Хорошая кожа солнце не отражает, она его впитывает. Никакого блеска, мягкий, изнутри льющийся свет. Я молча любовался курткой своего напарника. Что ж, и для меня настало время вещей, которые после десяти лет непрерывной носки только еще входят в пору зрелости.
Точностью у нас в стране стали увлекаться недавно и потому часто перебарщивают - мы пришли раньше назначенного времени, и Ваганетов минут десять таскал меня по улице, как пса, которого не заводят в дом, пока он не справит главную нужду.
– Ну что, двинули!
– Тезка вынул из кейса коробочку, из коробочки губочку и старательно протер свои ботинки.
– Черт, без машины, как чушка, ходишь грязный.
– Глянув на свои ноги, я вынужден был признать справедливость ваганетовских слов.
– Представляешь, неделю назад пригнал тачку и до сих пор не могу растаможить.
– С тяжелым вздохом мой напарник толкнул дверь "Крекекекса".
Конечно же, оказалось, что менеджер, который должен был нами заниматься, уехал куда-то по срочному делу. Долго и фальшиво извинялись, потом принесли кофе в чашечках из кукольного сервиза.
Замену убывшему менеджеру искали по-восточному долго. Наконец прислали девушку. Маленькая, с невызревшим тельцем, но явно жадная до жизни, она делала первые шаги в русском языке, а это всегда трогательное зрелище. Не без нашей помощи ей удалось за считанные минуты построить первую в своей жизни русскую фразу, из которой стало ясно, что вечером это существо улетает в Грецию на семинар по кофеваркам и потому может уделить нам не более получаса.
"А действительно, есть во француженках какая-то легкость".
– Эта мысль загнала в конуру рвавшуюся с цепи злобу. И все же я решил свои полчаса девушке не дарить.
– А нельзя ли получить каталоги на все эти приборы?
О, как она обрадовалась знакомому слову "каталог"! Порх из комнаты, но вернулась несколько обескураженная. За нею на почтительном расстоянии шествовал насупленный паренек - щуплый, белобрысый, весь жестко накрахмаленный и остро отглаженный.
– Господа, у нас, к сожалению, русские проспекты все разошлись. Есть только на французском и казахском.
Мой напарник встрепенулся.
– Тащите на казахском, у меня друг казах, он переведет.
– Погодите, Сережа!
– Раздувать наш творческий коллектив мне совсем не хотелось.
– Давайте уж лучше на французском, если нет китайского или арабского.
Мой сарказм не вызвал на лице молодого человека даже легкой зыби. Он кивнул и удалился, а девушка вдруг виновато заулыбалась, забормота ла по-своему, жестами стала изображать чемодан, как она в него вещи складывает. Я безнадежно махнул рукой и тем дал старт ее путешествию в Грецию.
По дороге к метро мой компаньон на чем свет стоит ругал французов:
– Ну скажи, Серег, ты хоть одну красивую француженку видел, только не в кино, живую?
– Сережа, я не Сергей, а Александр.
– Вот. И я не видел, и никто не видел. Все туфта. И три мушкетера туфта. Тоже орлы! Их только ленивый не бил, лягушатников этих. Мы били, англичане били, немцы два раза, даже вьетнамцы. А... да с них все как с гуся вода. Аперитив, презерватив - дрянь народ.
Я помалкивал - великая держава, как-нибудь сама за себя постоит...