Pain
Шрифт:
Я хмурюсь. Вообще-то, я знала, во что ввязывалась.
– Сегодня мы разучим технику, а завтра вы начнете сражаться друг с другом.
Четыре называет несколько разных ударов, демонстрируя их сначала в воздухе, затем с боксерской грушей. Мне кажутся они невыполнимыми. Я только умею просто бить грушу, а тут еще и всякие причуды вместе с ударами.
Каждый подходит к любой из груш и начинает неистово колотить ее, а я, как ни стараюсь, не могу сдвинуть грушу с места. Мне потребовалось около пятнадцати минут, чтобы сдвинуть грушу на сантиметр. Мои руки болят, кожа на костяшках пальцев красная, но крови нет.
Четыре проходит
— Попробуй вот так, — Четыре подходит к груше и бьет ее одновременно и рукой, и коленом.
Я подхожу к груше и делаю все так, как покзывает Четыре. Фух. Пальцы неистово болят, костяшки начинают кровить. Но у меня это получилось. Получилось, черт подери!
— Эм… — я немного запинаюсь, но все-таки проговариваю, — Спасибо.
Он кивает мне и отходит к следующей девушке.
Мои тело ломит. Руки дрожат. Чувствую себя не особо. Сейчас перерыв на обед, поэтому я, собрав все свои силы и волю в кулак, с нарочитой уверенностью плетусь по тоннелю из узких серых кирпичей. Мои руки болят. Костяшки пальцев покрылись синевато-фиолетовой пеленой. Надеюсь, эти синяки пройдут раньше, чем я выйду на ринг. Четыре все вполне доступно объяснил во время утренней пробежки. Мне нужно быть сильнее или хотя бы казаться такой. Я не должна сдаваться, я же, черт подери, будущая Бесстрашная. Я не уверена, что пройду инициацию. Но надо же попробовать.
Мама… Надеюсь, с ней все в порядке. Она сильная, она справится. Не в нее я уродилась - это точно. Наверное, в отца. Он такой же жалкий трус, как и я. Бросил нас, когда мне было около одиннадцати лет. Я ненавижу его с того момента, как он ушел. Он бросил нас именно в тот момент, когда мы, как никогда, нуждались в нем. Он просто был эгоистом. И я не знаю, как у этого человека появилась новая семья. И да, у него есть дети. Ха. Не буду злословить, но думаю, что они похожи на него. И я на него похожа, но только… Даже нечего привести в качестве аргумента. Я такая же… Бросила мать, когда она нуждалась во мне.
Вспоминаю тот день… Легкий летний ветерок игриво развевает мои длинные волосы. Да, тогда они были по копчик. Они мне так нравились. Точнее, нравилось с ними играть. Шелковистые, пахнут тонким ароматом яблок и лимона. Мягкие, как моя любимая рыжеватая подушка, набитая куриным пухом.
Я выхожу на лужайку позади нашего дома. Он немного возвышается над другими домами, но отнюдь не является самым высоким жилым зданием в районе Дружелюбия. Сейчас уже вечер, поэтому многие собираются в главном корпусе, чтобы пообщаться с соседями и друзьями. На улице пусто, лишь только некоторые обкуренные хиппи - я называю так всех дружелюбных - слоняются по округам, напевая знакомые мелодии.
Смотрю на ярко-красное небо. Ничто не предвещало беды. Я просто стою и смотрю, как солнце постепенно скрывается за горизонтом. Вспоминаю о Великой войне - войне, когда почти все было стерто с лица Земли. И понимаю, что мы возрождаем цивилизацию. Буквально из пепла.
Чикаго… Город мечты. И тут “бац” и нет ничего. Наши предки создали все заново. И создали фракции.
Слышу некий шорох за спиной, резко оборачиваюсь. Он стоит в пяти метрах от меня.
— Нам нужно
Под его глазами красуются мешки. Не буду говорить, насколько они большие, сами понимаете.
— Ты уже все знаешь? — он нехотя начинает “серьезный разговор”.
— Ты уходишь, — отрезала я.
— Я не знаю, как здесь оставаться, Эллен. Пойми меня, — я медленным шагом иду к столу и опираюсь на него.
— Ты уходишь, — срываюсь на крик.
— Эллен, детка, прости. Я не могу здесь оставаться. Я люблю тебя, как никто другой, понимаешь? Мне нужно уйти, — он запинается, — Я обещаю, что буду приходить к вам, Эллен, обещаю, — я отхожу от стола и запускаю руки в волосы.
— Уходи. Уходи немедленно. Не желаю тебя видеть. Не же-ла-ю, — слезы выступили из моих глаз.
— Эллен… — он попытался что-то добавить, но я перебила, опять-таки крича.
— Уходи! И не смей к нам приближаться.
Он пару минут просто стоял и смотрел на меня с изумлением. Слезы выступили из его глаз.
— Береги маму, — и ушел.
Вы меня спросите: знала ли я? Да, знала.
И после того вечера я перестала верить во Всевышнего.
Сажусь за первый попавшийся стол. Совершенно не хочется есть, но мне нужны силы, чтобы продолжать эту борьбу за жизнь. Накалываю тонкой серебристой вилкой кусочек мяса и сую его себе в рот. Вкусно, но есть мне неохота. Слишком убогое настроение. Мимо меня проходят парни и девушки. Они все высокие. Наверное, высота - это отличительная черта Бесстрашных. И не только в плане роста, еще в эмоциональном плане. Они высоко ценят и себя, и окружающих. Они возвышаются над нами, несмотря на то, что Отреченные правят Чикаго. Они все настолько сплоченные, что я даже в некоторой степени завидую им. Моя бывшая фракция, хоть она и вполне дружная, ни в какую не сравнится с Бесстрашием.
Следующая спаржа. Она насколько невкусная, что мне захотелось даже выплюнуть. Кто-то похлопал меня по плечу. Поворачиваюсь и вижу белобрысого незнакомца-друга. Он слабо улыбается и садится рядом.
— Привет, Эллен, — говорит он.
У меня нет настроения, поэтому я молчу. Никого не хочу сейчас видеть. Мои кисти рук сжаты в кулак, а костяшки белеют. Я снова беру в руку вилку и накалываю кусочек мяса.
— Эй, Дэвид, привет, — невольно оглядываюсь и вижу четверо парней. Все они высокие, как гора. В буквальном смысле этого слова. Мне не по себе от их внешности, даже если не брать во внимание цвет волос двоих из них. Самый рослый имеет ярко-красный цвет волос. Он, скорее всего, даже не рослый, а стройный и уж очень высокий.Воротник его кожаной куртки задран вверх, что делает его похожим на байкера. Кто знает может он и есть байкер. Он садится между мной и белобрысым.
— Здарова, Мэтт. Как поживаешь? — ответил Дэвид, мой друг. Теперь хоть буду знать, как его зовут.
— Да ничего. Это твоя подруга? Познакомишь? Ах, да. Подожди, ты же первая прыгунья, не так ли? Ну и как тебе? — хохотнул он.
Как же мне надоело это. На-до-е-ло. Второй день тут, а уже все бесят. Интересно, они так над всеми первыми прыгунами смеются, или я - исключение? Беззвучно встаю, стараясь сделать это, как можно менее пафосным.
— Эй, я с тобой разговариваю! — прикрикнул Мэтт, сильно дернув меня за край футболки, от чего я невольно упала на пятую точку. Ощущение не из приятных, но, блин, все когда-то падали.