Палач Рима
Шрифт:
Раскос держал речь, обращаясь к рабам:
— У вас есть выбор: или пойти ко дну вместе с кораблем и вашими веслами, или сражаться вместе с нами как свободные люди. Жить или умереть, сражаясь за правое дело. И помните: пираты, если победа достанется им, вновь закуют вас в цепи и посадят на весла. Но если мы победим их, вы останетесь свободны. Когда мы вернемся во Фракию, я добьюсь, чтобы царица Трифена подтвердила вашу свободу. Что скажете?
Веспасиан приоткрыл дверь в небольшую каюту в носовой части. Внутри Магн уже снимал с Ротека цепи, пока Сабин удерживал жреца на месте.
— Побыстрее, если можно! — поторопил их Веспасиан.
— Что там у вас происходит? — спросил Магн, возясь с цепным замком.
— Мы собираем небольшую армию, — ответил Веспасиан, а в следующий миг человеческая
— Снять с них цепи! — приказал Раскос, перекрикивая гром голосов.
Надсмотрщик и его подручные принялись выполнять его распоряжение. Поворот ключа, и очередной раб сбрасывал с себя цепь и вставал навстречу свободе.
— Я возношу молитву Амфиараю, который показал мне, что нужно сделать, и я правильно его понял, — заявил Раскос Веспасиану и под ликующие возгласы бывших рабов поспешил на верхнюю палубу.
— Что он хотел этим сказать? — удивился Сабин, когда на пару с Магном они выволокли закованного в цепи Ротека в дверь каюты. Жрец не переставал что-то бормотать.
Веспасиан открыл было рот, чтобы ответить, но в следующий миг раздался оглушительный треск. По корпусу корабля как будто пробежала судорога, а сам он накренился на правый борт. Людей, словно щепки, подбросило вверх. Впрочем, и щепки тоже, а в образовавшееся отверстие, под оглушающий рев устремившейся внутрь воды, показался окованный медью таран. Веспасиану показалось, будто он движется прямо на него. Затем столь же резко таран остановился, буквально в считанных дюймах от того места, где упал Веспасиан. После этого, сопровождаемый гулким эхом, последовал сильный удар — это в борт квинквиремы уперся нос пиратского корабля. Воздух наполнился истошными воплями. Судно вновь покачнулось, приподнимая вместе с собой таран. Тот с оглушающим треском вспорол деревянное брюхо квинквиремы. Внутрь тотчас устремилась вода. Стоило подбитому судну качнуться снова, как таран с грохотом обрушился на весельную палубу и, разнеся ее в щепы, начал сминать трюм, в котором нашла приют горстка больных гребцов. Увы, несчастные оказались у него на пути, и в следующий миг от них осталось лишь кровавое месиво. Затем, покачнувшись еще раз, судно замерло, и таран вновь вернулся на весельную палубу, где остановился, угрожающе раскачиваясь, словно готовый к прыжку зверь, прямо перед носом у Веспасиана.
— Проклятье! — прохрипел он, в ужасе глядя на бронзовую голову тарана, на которой по-гречески было выгравировано: «Привет Посейдону!» На таран налипло то, что еще мгновение назад было живым человеком. Впрочем, в следующую секунду окровавленный ком мяса снова свалился в трюм.
Первым в себя пришел Магн.
— Бежим отсюда! — крикнул он и потащил за собой Веспасиана. Мимо них, перепрыгивая через застывший на месте таран, уже бежали бывшие рабы, стараясь как можно скорее выбраться по приставной лестнице на верхнюю палубу, подальше от того ужаса, что творился здесь, внизу. Вода тем временем стремительно поднималась, грозя затопить весельную палубу. Надсмотрщик спешно освободил остальных рабов и присоединился к бегущим. Те, что были искалечены и не могли самостоятельно передвигаться, остались ждать своей участи, тщетно взывая о помощи. Через решетку трюма просунулись чьи-то пальцы, но та крепко сидела на своем месте, таран же блокировал путь к спасению, не давая воспользоваться отверстием, что зияло в разнесенной в щепы палубе.
Магн протолкался к основанию лестницы. Сабин притащил за собой Ротека, который продолжал нести какую-то околесицу. Веспасиан прокладывал себе путь вслед за ними, чувствуя, как к нему постепенно возвращается самообладание.
Выбравшись наконец на верхнюю палубу, он поднял щит, вытащил меч и оглянулся по сторонам. Зрелище, представшее его взору, внушало страх. Впереди, с носа второй триремы, словно оливки с дерева, на палубу квинквиремы, в боку которой застрял нос их судна, сыпались пираты. Здесь они сталкивались с разношерстной толпой защитников, которая постоянно пополнялась за счет только что вооруженных рабов, которые наконец получили возможность выпустить накопившуюся за многие годы злость, а потому сражались, как дикие звери, не заботясь даже о собственной безопасности, как будто желая утолить мучавшую их годами жажду свободы. Сколько лет провели они прикованными цепями к веслам, сколько дней и ночей просидели в вонючем трюме, и вот теперь все это было позади. Откуда только взялись силы в их измученных тяжким трудом телах! Свободные от ненавистных весел, их руки потрясали мечами, раздавая удары направо и налево. Беззубые рты оскалены, длинные грязные бороды спутаны, но из глоток рвался ликующий клич. В эти минуты рабы напомнили Веспасиану разъяренных фурий.
Заметив, что теснимые ими пираты постепенно отходят назад, он бросился вдоль палубы туда, где застыла вторая трирема, абордажными крючьями впившись в борт их несчастного корабля. Здесь более широкий фронт означал большую свободу действий для атакующих, которые не замедлили этим воспользоваться. Успев понять, что бывает, когда в ваши ряды врывается потрясающий ромфайей фракиец, пираты быстро образовали из щитов живую стену. Чуть присев и пригнув головы позади нее, они начали надвигаться на защитников корабля, медленно, но неотступно оттесняя их назад. На ближайшем к нему фланге, рядом с бортом Веспасиан заметил Сабина и Магна. Стоя плечом к плечу, оба со щитами, захваченными в первой схватке, они пытались оттеснить пиратов назад. Сабин механически размахивал двуручной ромфайей. Магн пытался сделать то же самое, но только одной рукой.
Стараясь не поскользнуться на крови, что рекой лилась по палубе, Веспасиан бросился к ним на подмогу. Вклинившись между бортом судна и братом, он прикрылся щитом и тоже принялся разить ромфайей врага.
Увы, пираты продолжали наступать. За первой волной высадившихся на борт квинквиремы последовала вторая и третья, пока, наконец, все шестьдесят гребцов не оказались на борту, внося дополнительный хаос и толкотню. В отличие от них линия обороны фракийцев постепенно истончалась. Защитникам судна было все труднее сдерживать натиск врага. И все-таки — взмах ромфайи, и двое захватчиков, истекая кровью, корчились на палубе, в мгновение ока лишившись конечностей. Что, однако, нанесло не слишком большой ущерб их рядам.
— Что-то мне это не нравится! — крикнул Сабин, отступая еще на один шаг назад. В следующий миг нос корабля внезапно дал крен, и он едва не потерял равновесие. — Мы идем ко дну. Нам нужно захватить их корабль, а они пусть тонут вместе с нашим.
— Их нужно как-то развернуть, — согласился Веспасиан, нанося очередной удар, который, однако, пришелся по вражескому щиту. — Тогда рабы могли бы обрушиться на них сзади.
— Или же они подомнут под себя всю палубу.
— Не подомнут, если мы будем действовать слаженно и быстро. Слушай, пока я не подам сигнал, затем быстро пропусти их вперед.
Сабин кивнул. Веспасиан оставил своего противника и со всех ног бросился в тыл сражающимся. Здесь он застал Гейдреса, Ситалка и Дрениса. Яростно размахивая ромфайями, фракийцы тщетно пытались остановить медленно, но верно наступающую стену вражеских щитов.
— Гейдрес, за мной! — крикнул он. — Ситалк, когда правый фланг отойдет назад, сдерживай левый.
Великан-фракиец крикнул, что задача ясна, и продолжал с силой раздавать удары по стене пиратских щитов.
Тем временем Веспасиан и Гейдрес, перепрыгивая через мертвые тела, бросились по накренившейся палубе к носу корабля, где бушевала вторая схватка. Вырвавшись на свободу, бывшие рабы сумели оттеснить пиратов назад на их трирему. Потери обеих сторон были велики. Вскоре бой уже кипел на борту триремы, где пираты из последних сил пытались отбить атаку своих свирепых, лохматых противников. Тем временем их гребцы столь же тщетно пытались веслами оттолкнуться от борта тонущей квинквиремы, чтобы освободиться от застрявшего в ее борту тарана.
— Гейдрес, мне нужно, по крайней мере, пятьдесят наших гребцов. Ты сможешь ими командовать?
— Попробую, — ответил фракиец, с опаской поглядывая на обезумевшую, кровожадную орду.
В следующий миг крики сражающихся, стоны умирающих, лязг оружия заглушил леденящий душу срежет, и корма квинквиремы угрожающе накренилась. Это трирема сумела-таки отвалить от борта обреченного судна. Лишенный поддержки вражеского тарана, нос квинквиремы опустился еще ниже.
— Поторопись, Гейдрес! — крикнул Веспасиан. — У нас остались считаные минуты!