Палач
Шрифт:
– Да нашел тут складик недалеко. От меня всего три километра. Городские то ли забыли про него, то ли не хотят таскаться в такую даль. У нас же в Лисинске станция узловая, складов полно было. Так что с продуктами особых проблем нет. У вас в Уральске сколько в живых осталось?
– Да тысяч двадцать сейчас живет. Выжили-то меньше, пришлых много.
Иваныч закивал:
– Ну, у вас-то деревень вокруг полно, не то что у нас… Чем севернее, тем народу меньше… Половина поселков и так еще раньше опустели, до камнепадов этих, – в Екатеринбург все смотались…
– А сколько сейчас в Лисинске народа?
Хозяин дома махнул рукой:
– Тысяч десять если есть, то хорошо.
– А демон у вас есть?
– А как же. А у вас что, нет?
– Есть.
Иваныч налил по стопке и поднял свою:
– Давай за упокой души невинно убиенных.
Хозяин выпил, скривился и полез в шкаф за холодным мясом и капустой.
– Не могу сладким закусывать, – сказал Иваныч, хрустя капустой с луком.
– Иваныч, а как у вас демон людей забирает? – задал я вопрос, который мучил меня больше всего.
– Да обыкновенно. В городе жребий кидают раз в неделю. Есть там у них иуда, отводит их за город. Наш в коровнике старом живет. А ваш?
– Почему иуда? – спросил я, не ответив на его вопрос. – Почему иуда? Он что, сам что ли?
– Да почему сам? А, понял. Не, я не осуждаю его. Нормальный парень вроде. Это у него кличка такая. В городе его так зовут – Иуда.
– Так ты общаешься с городскими?
– Да как общаюсь? На хрен они мне нужны? Захожу иногда.
Он помолчал, словно прикидывая, стоит ли мне говорить, но потом признался:
– Самогонкой я откупаюсь. Ношу им. Ну, начальству ихнему… Остальные ее и не видят. Вот меня и не трогают. А так давно бы уже охрана к демону стащила… Не знаю, как у вас, а наш без выходных и проходных людей жрет, по расписанию, раз в неделю…
– Наш Ли тоже.
– Ли? – удивился Иваныч. – Почему Ли?
Я понял, что проговорился.
– Потому что на мне была майка с надписью «Lee», когда я увидел его в первый раз, – нахмурился я.
– В первый раз? – переспросил Иваныч. – У нас обычно второго раза не бывает…
– У нас тоже, – кивнул я и опустил голову. – Я вожу жертвы к Ли. Вот так, Иваныч.
Я поднял голову и посмотрел хозяину дома в глаза. Спасибо ему – он не отвел взгляд. Хлопнул меня по плечу и налил самогон.
– Давай. Теперь за тех, кто в живых остался, несмотря ни на что.
Мы выпили. Рядом с этим человеком я чувствовал себя удивительно спокойно. Как будто он родной брат дяди Бори.
– Ты поел? Пошли тогда в гостиную. Куришь?
– Да.
– У меня еще одна трубка есть, если не брезгуешь.
– Давай.
Иваныч вручил мне бутылку и стаканчики, прихватил тарелки с мясом и капустой и кивком головы
– Проходи, садись. Ой, слушай, принеси табуретку с кухни, тарелки расставим.
Я поставил бутылку на пол и сходил за стулом, который мы превратили в импровизированный столик.
Хозяин принес еще одну трубку и жестянку с табаком:
– Держи. Моя гордость. Сам редко такой курю. Датская смесь, отборный.
Скоро мы вытянули ноги к огню. Дым мягкими завитками окутывал нас, пока не находил дорогу к очагу.
– Ну, расскажи про себя.
– Да нечего рассказывать, Иваныч.
– Ну-ну. Так не бывает, чтобы у человека истории не было.
Почему-то мне захотелось ему рассказать. В конце концов, возможно, я не увижу этого человека уже никогда. А каждому иногда нужна жилетка. Я не исключение, что бы про меня ни говорили в городе.
– Ладно… В общем, жили мы в поселке недалеко от Уральска. Ивантеевка, слыхал, может?
– Конечно. Там у вас кузня большая, калитка моя у вас делалась. Я ворота не стал ставить, у меня въезд на участок со стороны огорода… А кузня знатная, и поковки изумительные оттуда выходили.
– Точно. Батя у меня как раз там и работал – мастером. Там его и завалило, вместе со всей сменой. Хорошо еще, что было что похоронить – он шел куда-то по двору, его льдиной ударило, так и остался лежать. Остальных даже откапывать не стали – нечем и некому стало. У нас село сильно пострадало. От трех тысяч если пара сотен выжила, то хорошо…
– Эк вас… Как же ты спасся?
– А как в то время спасались? Случайно. Мы с матерью на рынке были, когда все началось. Так и стояли, пока не кончилось все. Вокруг орут, камни и лед людей давят. Кто-то убежать пытается, да куда там бежать было? Я вот до сих пор вспомнить не могу – понял я это или просто со страху к месту прилип? Ну, как крики стихли совсем, стоим с мамой, озираемся. Пыль оседает, и холодно стало ото льда. А по ногам уже вода красная течет… Вот это хорошо помню – что все в крови было, пока весь лед не стаял… Да как потом воняло везде. Ну, постояли-постояли да пошли смотреть, что от дома осталось, а потом отца искать. Дотянули кое-как до Второй Кары…
– Подожди, а с адскими гончими как же?
– Это демопсы что ли?
– Ага.
– Интересно вы их называете… Не знаю, как у вас, а у нас их сначала и не было вовсе. Уже перед вторым камнепадом, месяца за три появились. Но с ними-то как? Прятались, как и все. А что еще сделаешь? С ружьем на него не пойдешь, это же не зверь из леса… Он за душой приходит, а креста не боится. Одно слово – Кара и есть…
– Н-да… Все, как у нас…
– Да везде так, мне кажется. Ну, сначала-то вовсе плохо было – не понимали же ничего. Потом уж по радио про Кару объяснили, да про все это… У нас учителя насмерть забили в то время. Пытался спорить с бабами – метеоритный дождь придумал…