Палач
Шрифт:
На такие условиях грех было не согласиться, обе бурые эльфы не дадут мне помереть, а опыт и ранги мне нужны! Совместить приятное с полезным: поиск преступника для квеста, прокачка уровней, быть подальше от жениха — что мне ещё нужно для полного счастья?
Часть IV: L'Amour Toujours? Абажур!
Глава 1. Период долгого гнездования
Айк
Что сказать о ещё четырёх
С утра я занимался ничегонеделаньем, валялся или сидел, иногда расхаживал или, правильнее говоря, подпрыгивал на одной ноге, наблюдая за жизнью внизу. Вконец развалившиеся тапки-тряпки из кабаньей шкуры исчезли в небытие — очередные странные условности мироздания. Волки ночью ушли, чтобы появиться к обеду, и теперь жадно смотрели вверх, ожидая, когда же лакомый кусок мяса спустится к ним сам.
— Ага, щаз, только шнурки поглажу и нырну к вам! — крикнул я тварям, выслушав в обратку много мата собачьим заливистым лаем и воем в свой адрес.
Ночью они опять ушли и больше не возвращались, видать, нашли жертву сговорчивее, пониже и пожиже. Но я всё равно не спускался вниз, даже если на земле у дерева не будет опасности, то прыгать на одной ноге, даже с самодельным костылём — это верх самонадеянности и глупости.
Кроме тихого насвистывания в первый день я, отдыхая, читал. Если над перлами первого «научного» труда мне приходилось ржать — ведь вся книга была нашпигована данными о плоской земле, звёздах-фитильках, которые породили первоэльфов, солнце, что вращается вокруг Земли-матушки, то вторая книга была жуткая, повергшая меня в шок. «Моя борьба» — какого-то Аркуэна Нарио, давно покинувшего этот мир лесника-философа из Волшебного леса. Его книга просто сочилась нацизмом и расизмом по отношению к другим, неполноценным, по его мнению, расам. Он даже по своим эльфам прошёлся частой метлой. Видите ли, их тоже нужно чистить, только высшие эльфы — это прекрасно. Обычные эльфы так себе, но терпимо, а остальные расы: людей, гномов, вампиров, даже дроу, являющихся тёмными эльфами, но с неправильным цветом кожи, — предлагалось уничтожать огнём и мечом.
Выбросил дурацкую книгу далеко в пространственный карман. Не волкам же её вниз кидать, ей-богу, то-то эльфы удивятся, найдя в лесу данную макулатуру, а потом и по моему следу пойдут?! У меня слишком параноидный тип личности, чтобы оставлять о себе следы. Нетушки, бумагу можно использовать или как туалетную, если лопуха не найду, или пойдёт на розжиг костра в лесу!
Экие, однако, эльфы нетерпимые, нетолерантные: всех сжечь и уничтожить! Наши люди не такие, разве нет? Я своих, конечно, «нормальных», цивильных, которые не рабы, никогда не видел, эдакие Homo Vulgaris (человек обычный), но не можем мы быть такими же?! Стопудово не можем! Почему-то в голову пришло устроить себе двойной перевод сначала с эльфийского наречья, а потом обратно на один из человеческих, причём почему-то на немецкий. Книга «Моя борьба» лесничего по имени Аркуэн Нарио — что в переводе означает благородный волк. Вообще ономастика — наука, изучающая собственные имена и их историю, штука неточная, но я попытался, раз в голове торкнуло. Название книги в переводе будет звучать как «Майн Кампф», лесник по-немецки h"utler, Аркуэн Нарио — благородный волк — Adal Wolf, или Атаульф, он же Адольф.
А-а-а, так и не понял, зачем я напрягал мозги, вспоминая даже древненемецкий язык?! Нацизм и расизм — это плохо, и среди местных эльфов пора проводить принудительную денацификацию, выжигая болячку калёным железом.
Придумал необычный крафт, несколько дней путешествуя до момента плотного гнездования на осине, я не только собирал цветочки, но подбирал редкие камни в лесу. Не особо понимаю в них, но если приглядеться, прицениться, то иногда над камнем светилось название горной или иной породы. Кремень, вот что я собирал, лучше, конечно, обсидиан, вулканическое стекло, только где его здесь взять?! Вокруг лес, а не остывшие вулканы, никаких даже маломальских гор, и уж тем более гейзеров воды или лавы рядом. Почему я собирал именно эти камни, хоть убей, не знаю. Почему именно их, а не другие такие же?! Видимо, опять непонятные знания в моей голове, «научные артефакты», оставшиеся от божественного откровения, давшие мне мозги и знания различных наук и языков.
Выбор вида камня был таким: не крошится, нет выраженной зернистости или слойности, однородная текстура. В месте скола должны образовываться выемки с острыми краями, такие, что даже порезаться можно. Затем мне нужен был молоток или отбойник твёрдой породы. Делается он легко: находишь продолговатый и толстый камень с очень твёрдой структурой, привязываешь его верёвками в толстой и крепкой палке, «колдуешь» над ним, представляя, что это молоток, мана оседает, и вуаля… неудача… Так, через некоторое время и после двух неудачных попыток, получился обычный молоток.
Доисторический каменный молоток мерзкого качества (ранг обычный).
Урон 1–1.
Верёвки на молоточке были уже иными, крепкими, даже камень изменился, стал ровнее, упростился, будто бы принял прямоугольную форму, но с округлёнными краями, — то, что доктор прописал. Живём! Молотком я и отбивал очень осторожно, по углам мелкие кусочки от большой болванки кремния. Набрав большую кучу такого каменного добра, выбросил на землю ненужное крошево. Говорить о том, что я рукожоп и как много раз отбивал пальцы, не буду. Ушибы и мелкие ранки, в отличие от порванного сухожилия стопы, — ничто, больно, но раны затягивались на глазах.
Дальше для отщепления небольших кусков породы от заготовок требовался ещё один продолговатый кусок более мягкой породы — этим оказалась обычная кость. Давеча убив одну из свинок, я захотел её берцовой кости, когда потрошил и свежевал трупик. Этот план у меня сформировался загодя, но времени исполнить его тогда не было. Теперь же, лёжа или сидя на дереве, я рад был заняться хоть чем-нибудь полезным, а именно крафтом. С дерева доносился звонкий стук камня о камень, когда я откалывал плоские пластинки кремния от большой заготовки.
После получения большого количества мелких плоских осколков от необработанных изначально камней начался второй этап работы: откалывание берцовой косточкой кабана острых уголков от плоских пластин кремния. Первые заготовки ломались и требовали кучу времени для создания, но потом я потихоньку приноровился, превращая плоские камешки в некое подобие наконечника стрелы. Затем происходила ювелирная обработка, а точнее, доводка. Мне ведь нужно было привязать каменный наконечник к тонкому корпусу будущей стрелы, выбивая где-то в середине заготовки маленькие зазубрины, чтобы нитка крепко-накрепко держалась на камне, подтягивая его к самому древку.
А дальше дело техники — брать свои жуткого качества «Кривые стрелы косорукого строгальщика» с никакойским уроном «1–1», стачивать до плоского состояния деревянное остриё. Затем привязывать нитками наконечник из кремния к тупому «верху» стрелы. В процессе часть заготовок ломалась. И стрелы пополам, и каменные наконечники в пыль и хлам, но около сорока процентов изделий превращались в нормальные качественные снаряды для стрельбы из лука.
Стрела с каменным наконечником доисторического охотника (ранг необычный) x 80шт.