Палач
Шрифт:
— Где живешь сейчас и чем занимаешься?
— Добрая вдова Мабилия из деревушки у болота приняла меня для работы по хозяйству. Она выпекает хлеб. Я ношу дрова, воду. Замешиваю тесто. А иногда я продаю готовый хлеб. И сегодня я шел сюда для того же. Не понимаю, почему человек в синих одеждах избил меня и назвал убийцей и насильником.
Мартин сморщился, показывая свое недоумение. Он даже пожал плечами.
Судья Перкель посмотрел на бюргермейстера и велел стражникам:
— Приведите свидетелей.
Один из них скрылся за дверью и вскоре вернулся, сопровождая палача и испуганную девушку. Под руку ее поддерживал Альберт.
— Девушка, твое имя? — задал вопрос Перкель.
— Берта, — едва вымолвила она.
— Этот человек причинил тебе зло? Расскажи, как это было.
— Я увидела мешок на дереве. А потом этого человека. Он предложил поделить то, что в мешке. Там были платье и туфельки. Он ушел, а я решила примерить платье. Тогда он вернулся и напал на меня. Он стал душить меня, но тут подоспел человек в синих одеждах…
— Палач, как ты оказался в это время в лесу? — спросил судья.
— Я следил за этим человеком, — ответил Гудо.
— Почему ты следил за этим человеком?
— Я знаю его как помощника супериора флагеллантов. Он поставлял пищу для своих братьев и сестер. Хлеб, который им давали, был со спорынью и другими травами, вызывающими у человека болезни. Я решил проверить, что он продает. А теперь, узнав, что он бывший наемник, я уверен, что он не в первый раз нападает на девушек. Смерть, случившаяся в лесу несколько дней назад, — это дело его кровавых рук.
— Этот мешок его?
— Да. Он принес его, а затем повесил на дереве, чтобы приманить какую-нибудь из женщин, живущих в лагере.
— Ты посмотрел, что было в мешке?
— Да. И увидел в нем еще и хлеб. Это нечистый хлеб. В нем есть травы.
— Мартин, что это за травы в хлебе?
Мартин сжался и со злостью посмотрел на палача.
— Я не понимаю, о чем говорит этот человек. Об убийстве, отравленном хлебе… Откуда мне знать, что хозяйка кладет в тесто? Я только ей помогаю…
— У супериора Доминика была книга о травах. О полезных и болезнетворных травах. Эта книга исчезла. Доминик показывал ее этому человеку и многое ему объяснял. — Палач махнул рукой в сторону Мартина.
— Что говорит этот глупец? Какая книга? Я ничего не знаю. Я только продаю хлеб. Ну, может быть, я немного и помял девушку, но я никого не убивал и не насиловал. Я говорю правду. Бог тому свидетель, — горячо промолвил Мартин и уставился в деревянный потолок.
— Не призывай Господа в свидетели! — гневно воскликнул священник.
— Отец Марцио, позвольте мне. — Судья посмотрел на разгневанного церковника, а затем на Венцеля Марцела.
Бюргермейстер кивнул. Судья Перкель строго взглянул на допрашиваемого и произнес:
— Ты отрицаешь явное и не признаешь свою вину. Значит, ты лжец и за тобой есть другие грехи, которые ты скрываешь. Но мы узнаем все. Правду от суда не скрыть. Палач, знай свое дело. Он в твоих руках. Мы хотим услышать правду. Да укрепит тебя, Мартин, сам Господь. Заседание переносится в комнату пыток.
Мартин крепко сжал зубы. Палач медленно приближался к нему, хмуря и без того уродливое и грозное лицо.
— Проклятый палач! Что ты хочешь со мной сделать?
Палач криво усмехнулся:
— Пока твои судьи пьют вино, я приготовлю для них закуску из твоих правдивых слов. Ты скажешь всю правду. Боль заставит тебя сделать это. Ты сам себе не поверишь. Но сегодня ты расскажешь больше, чем в аду, куда ты скоро угодишь.
Мартин побледнел. А затем его лицо покрылось мелкими каплями пота. Он заискивающе посмотрел на господина в синих одеждах.
— Что тебе до моего тела и души? Они не тобой созданы. Не касайся их и не бери еще один грех на душу. И за мою душу тебе отвечать перед Всевышним.
Палач приблизил свое ужасное лицо к Мартину и тихо произнес:
— Мне и вечной жизни не хватит, чтобы ответить за все грехи. Грех за тебя Господь и не заметит. Не все люди достойны жизни на земле. От таких, как ты, нужно освобождать землю.
Палач развязал руки своей жертве и велел:
— Стань на колени и, если сможешь, помолись. Хотя множество молитв ты скоро произнесешь, сам того не желая.
Мартин свалился на колени и стал с жаром бормотать молитвы, которые добрые монахи цистерцианцы втолковывали ему в голову с младенчества и которые не помогли изменить его природные наклонности, переданные безызвестными родителями или же выпрошенные в пьяном бреду у самого дьявола.
— Все, хватит. Судья желает услышать правду. Расскажи ему все, — сказал палач и начал снимать с Мартина одежду.
— Я не знаю, что он желает от меня услышать. Я уже все сказал. А если он безвинного человека…
Палач снял с Мартина короткую тунику и полотняные брэ. И только теперь, оставшись в греховной наготе, тот почувствовал, как его горло сжалось, а сердце замедлило свои удары.
— Что ты со мной сделаешь? — едва вымолвил узник, с ненавистью взглянув на рассаживающихся за столом людей.
Палач стянул ремнями локти и кисти наказуемого и повернул его лицом к массивному треножнику, на вершине которого была деревянная пирамида. Затем он наклонился к уху Мартина и прошептал:
— Иногда на иконах святых мучеников изображают с теми орудиями пыток, которыми их истязали. Святой Бенигна Дижонский — с сапожным шилом. Святой Яков Младший — с сукновальным вальком, которым палач Иерусалима проломил ему голову. Тебя не будет ни на иконах, ни на стене в сельской харчевне. А если бы это случилось, то тебя изобразили бы на этом треножнике. Этот треножник с пирамидой наверху называется «бдение». Еще его называют «колыбелью Иуды». Почему? Скоро ты это поймешь.