Палач
Шрифт:
— Ты можешь произнести молитву. Хотя бы «Отче наш».
— Я уже настолько стара, что заговариваю сама с собой. Многое и не помню. Но могу сказать о своей соседке, рыжей Марте, что она шлюха. Я ей это в глаза говорю, как услышу ее голос.
— Значит, ты не произносишь молитв. Об этом мы с тобой беседовали. Ведьмы отказываются от молитв. Писец, сделай запись, — строго велел инквизитор.
— Ведьмы? Кто ведьмы? — Старуха приложила руку к уху.
— Ведьма — это колдунья, которая с помощью открытого или тайного союза с дьяволом сознательно и умышленно использует его мощь, чтобы творить чудеса, — четко произнес отец Марцио.
— Какие чудеса? — Старуха сделала один шаг к столу.
Инквизитор сердито засопел и еще громче сказал:
— Мы беседовали с тобой, и ты во всем призналась. Ты согласилась с тем, что ведьмой или каргой является та, которая, будучи введена в заблуждение союзом, заключенным с дьяволом, убеждаема, побуждаема или обманываема им, полагает, будто она может сделать по злому умыслу или с помощью проклятия сотрясение воздуха молниями и громом, чтобы вызвать град и бури, передвинуть зеленые поля или деревья в другое место, перемещаться на своем домашнем духе (который обманом принимает форму козла, свиньи, теленка и прочего) на некую достаточно отдаленную гору в удивительно короткий промежуток времени. А иногда летать на посохе, вилах или некоторых других предметах и проводить всю ночь напролет со своим возлюбленным сатаной, играя, пируя, танцуя, развлекаясь и ублажая дьявольское вожделение тысячей непристойных забав и чудовищных насмешек над Господом. Ты признаешь за собой такое?
— Мои уши не успевают услышать всех твоих слов, мой добрый святой отец. Но это было. Я улетала с возлюбленным на высокие горы и предавалась греху. А кто без этого…
— Ты признаешь, что твоим возлюбленным был дьявол?
— Потом он стал дьяволом, — грустно ответила старуха.
— С тобой на шабаш летали твоя дочь и внучка? — громко спросил отец Марцио.
— Нет. Такого не было и не могло быть.
Инквизитор устало вытер ладонью вспотевший лоб.
— Вчера ты говорила мне другое. Палач, покажи ей твои инструменты.
Гудо тяжело вздохнул и подошел к старухе. Он взял ее за костлявые плечи и повернул к себе. Старуха запрокинула голову. На испещренном морщинами лице с глубоко вдавленным беззубым ртом и гниющей в нескольких местах коже мутными льдинками слезились глаза.
— Она слепа. Или почти слепа! — невольно воскликнул палач.
— После долгих сношений с дьяволом это не мудрено, — сухо ответил инквизитор. — Знай свое дело, палач. Приступай к первой пытке. На дыбу ее.
Господин в синих одеждах протянул руки и стал стаскивать со старухи тряпье.
— Ты что позоришь меня? Отойди прочь! — хрипло вскрикнула она и замахнулась куда-то в сторону своей палкой.
Палач вырвал и отбросил старушечье оружие и несколькими движениями оголил сморщенное тело несчастной. Та заплакала и уселась на пол. Гудо подхватил старуху и быстро связал ее руки сзади веревкой, что свисала с поворотного блока, укрепленного на балке под потолком.
Затем палач занял место возле подъемного механизма и начал вращать рычаги, приводящие в движение барабан. Барабан стал наматывать на себя веревку, и руки старухи поползли вверх.
Ссохшиеся кости и сухожилия сразу же заставили старуху закричать от боли:
— О Господи! О Святая Дева Мария!..
— Достаточно. Она скажет все, — уверенно произнес инквизитор.
Глава 17
Инквизитор задавал свои бесконечные вопросы до позднего вечера. Когда все закончилось и Гудо остался сам в комнате, его охватила страшная усталость. Она и должна была прийти. Ведь многие дни он недосыпал и терзал свою душу сложными вопросами. Поэтому он лег на стол и сразу же уснул.
Спал он долго, будто провалился в глубокую яму. Его едва смог растормошить тупым концом алебарды молодой стражник.
— Эй, палач! Просыпайся. Суд над ведьмой уже начался.
— Какой ведьмой? — спросонья спросил Гудо.
— Над дочерью старухи. Она покрепче. Тебе придется повозиться с ней. Инквизитор послал предупредить, чтобы ты был готов.
Гудо сел за стол и, ни разу не пошевелившись, сидел до тех пор, пока двое стражников не втащили в комнату упирающуюся женщину. Сильные мужчины, злорадно ухмыляясь, тут же стали срывать с нее одежду.
— Теперь ты в руках палача. Слышишь? Палача, — приговаривал один из них. — Теперь ты почувствуешь его ласки.
— Тебе не нравились наши руки и тела. Ты выгибалась и сопротивлялась. Но мы с тобой этой ночью были нежны. А теперь испытай нежность палача.
Гудо поднялся и медленно подошел к веселящимся стражникам.
— Прочь! — громко крикнул он и стал вытаскивать из ножен свой меч.
Стражники испуганно уставились на грозного палача и, попятившись, выскочили за дверь. Гудо шагнул за ними, но в проеме двери уже стоял старый инквизитор. Посмотрев на обнаженную женщину, он удовлетворенно кивнул:
— Ты уже приступил. На дыбу эту ведьму.
Пока священники и писарь занимали свои места, палач стал связывать веревкой свою жертву. К ее левой ноге он прикрепил тяжелый камень. Женщина не сопротивлялась. Она тихо плакала и, едва шевеля губами, произносила молитвы.
Отец Марцио ласково сказал:
— Мабилия, зачем ты упорствуешь? Мы зачитывали тебе показания Мартина и твоей матери. Мартин дал свои показания по доброй воле. Старуха — после первой пытки. Их слова совпали. Сознайся во всем, и тебе не причинят боли.
— Моя мать — полоумная старуха, — неожиданно твердо произнесла женщина. — А этот негодяй Мартин хочет погубить нас и мою маленькую девочку.
— Он раскаялся и рассказал правду.
— Он все выдумал. Он лжец. Когда он появился у нас, то предложил хорошие деньги за выпечку хлеба. Он хитрой лисой втерся в нашу семью. Затем ночью забрался в мою постель. Я терпела, чтобы не напугать дочь. Так продолжалось долго. Но ему было мало моего грешного тела, и он стал хватать своими грязными руками мою маленькую дочь. Я прятала ее то у соседей, то в лесу. Теперь он решил погубить и ее. Это истинный слуга сатаны. Гореть ему в аду.