Палачи
Шрифт:
– Конечно, - промолвил я.
– Убил?
– Разумеется. Ведь за этим и выписали заокеанское страшилище, верно? А я предупредил Хэнка: противника ждут неприятные сюрпризы.
Диана поколебалась.
– Но ведь остался второй? Спустившийся на берег? Он, по твоим же словам, тоже получил возможность рассмотреть Эвелину. Я озадаченно изучал собеседницу. Мисс Лоуренс опрокидывала все привычные представления о любителе в юбке. Изначально я готовился урезонивать застенчивую, замкнутую личность, колотящую себя в грудь, извергающую обвинения, брызжущую слюной, когда напарник
Стоило ждать хотя бы привычных воплей - негодующих и потрясенных. Однако воплей не отмечалось.
– Мальчишка?
– уточнил я с вызывающим равнодушием.
– Не изволь беспокоиться. Просто малолетний хулиган, и все тут.
– Но ведь и его придется... усмирить? Рано или поздно?
Голос прозвучал непринужденным спокойствием. Я понял: в кои веки, по чистой случайности, выпало работать с настоящим алмазом. Чистой воды. С уникальным явлением. А к добру это было, или к худу - оставалось выяснить.
– Мальчишка вышел в Бергене. А мы плывем. К северу. И беспокоиться о парне вовсе ни к чему. По крайней мере, до утра.
– Ты принимаешь игру с переодеваниями чересчур уж серьезно, - заметила Диана.
– Даже убивать готов направо и налево, чтобы не провалить спектакля.
– Пожалуй... Это хорошее оправдание, согласен. Диана сощурилась.
– Мстите, мистер Хелм?
– пробормотала она чуть погодя.
– Как правило, я не расшибаюсь в лепешку, дабы отметить невинно - либо заслуженно - пролитую кровь. И, будь покойна, рисковать ради мести заданием не собираюсь. Но если можно отплатить без труда и со вкусом - отчего бы и нет? Не пристало эльфенбейновским ребяткам швырять людей за борт, коль скоро сами не готовы немного искупаться.
Не сводя с меня взора, Диана облизнула губы. В зеленых глазах плясали проказливые искорки.
– И ты предписал парню полночную ванну?
– Да, голубушка, - откликнулся я.
– Терапевтическое воздействие по методике профессора Хелма. Я рекомендовал молодцу полное воздержание от стрельбы, провел посредством ботинка легкий массаж головы и прописал полночную ванну... Весьма благотворно сказывается на нервной системе. Успокаивает. Навеки... Ты потрясена?
– Отнюдь нет, - невозмутимо сказала Диана.
– Видите ли, мистер Хелм... Если я все едино здесь, лучше не упустить ничего, и обо всем доведаться досконально. Даже о хладнокровном убийстве. Обо всем...
Диана глубоко вздохнула и продолжила - не столь самоуверенно:
– Всегда была добропорядочной девушкой... Нет-нет, не девственницей безмозглой, не подумайте! Но я старалась держаться в рамках, подобающих существу цивилизованному. Понимаете? Мирному. Снисходительному. Уступчивому. Разумному. Искренней стороннице мирных, разумных, благотворных затей. Ненасильственных, разумеется - иначе ни мирными, ни благотворными эти затеи не будут. Понимаете? К этому следует стремиться, или миру вообще не уцелеть! Люди вроде вас, люди, размахивающие револьверами, - опасные, уродливые анахронизмы, угрожающие современному обществу, рубящие его под корень... Скажете, что нет?
Я
– Я устала, - тихо произнесла Диана.
– О, если бы я только могла заставить вас почувствовать: как я утомилась, притворяясь... Не покойной Мадлен Барт!
– вовсе нет!.. Я притворяюсь отродясь. Делаю вид, что живу среди воображаемого общества... Как любой сверстник. Почти любой. Да я по части притворства еще и с вами посостязаюсь, мистер Хелм!
Боги мои! Боги бессмертные!..
Коль скоро в окружности четырехсот миль наличествует хоть один психопат, мающийся расщеплением личности, - не извольте сомневаться: достанется в товарищи нам, и никому иному. Судьба... "Кисмет", как выражаются турки. Рок.
– Голубушка!
– промолвил я ласково: - Ты дверью ошиблась. Душевнобольных пользуют направо по коридору, за поворотом.
– Ничего ты не понял, - невозмутимо изрекла Диана.
– Я, видишь ли, призвание свое отыскала - здесь, в этой мерзкой, тесной каютке; а сидела, между прочим, не скидывая одежды, которую с Эвелины содрали. Вон теми нежными лапками. Я десять раз умирала от испуга; не пришло в голову, а, Мэттью Хелм? И наслаждалась каждой минутой невыразимого страха, между прочим!
Диана успела подняться. И сунуть револьвер за пояс. И пройтись от стены к стене.
– Я мысленно уложила десятка два нападающих: всякий раз, когда шаги в коридоре звучали. Не подумал?
– Великолепное достижение, - хмыкнул я.
– Особенно учитывая, что в револьвере всего пять зарядов.
– Пять?.. Я полагала, шесть...
– Всеобщее заблуждение, - уведомил я.
– Запас патронов зависит исключительно от модели. Бывает пять, шесть, восемь выстрелов... Иногда - очень редко - семь. Не подозревала?
– О чем?
– негромко спросила Диана.
– Прекрасно знаешь, о чем.
– О чем, бишь, мы беседовали?..
– Не о том, любезная. Но сразу отвечаю: кукиш. С маком. Опиумным.
– Да?
– Да. Не собираюсь отправляться с вами в постель, госпожа Лоуренс, хотя сие было бы отличной закуской к незабываемому вечеру.
Воспоследовала краткая тишина. Затем Диана заразительно расхохоталась.
– Помилуйте!
– провозгласила она.
– Да неужто к этому одному все и сводится? Пожалуй, да... Она лукаво ухмыльнулась".
– И вы, разумеется, абсолютно правы, не желая потворствовать прихотям женщины, которой самое место в обитой войлоком палате, за прочной решеткой. То есть... Если вы преступно воспользуетесь минутным помрачением душевнобольной особы - как после этого собственную совесть угомоните?
– Совесть ослабла и охрипла, - уведомил я. И снова припомнил те же слова, сказанные другой женщине, при других обстоятельствах, много лет назад... О, как молод я был тогда! Сравнительно молод. И как непринужденно отправил женщину к праотцам... Все течет, и все переменяется; но прежние фразы сплошь и рядом звучат свежо...