Паладины звездной империи. Ч. 1 - Оковы для медведя
Шрифт:
Максим прекрасно знал обо всём, но на душе у него было тяжело, причём вот уже вторую неделю. Его почему-то стали одолевать сомнения, правильно ли он поступил, уведя с Земли на Славию не только весь русский, но и полностью многие другие народы, которые не смотря на то, что им было жесточайшим образом свято хранить свою национальную, самобытную и уникальную культуру, менее, чем за пятьдесят лет стали славийской нации. Если кого-то спрашивали в других мирах, кто он, то тот сначала говорил:
— Я славиец, меня зовут Рейнхард Костецкий, — после чего добавлял, — поляк по национальности, но родился и вырос в Мюнхене. Я и сейчас там живу, на улице Кёнингштрассе семнадцать, у меня особняк. Будете у нас на Славии, обязательно прилетайте в Мюнхен, наша семья будет вам очень рада. К Костецким вас проводит каждый.
Почему, спрашивается, этот самый Рейнхард Костецкий был вынужден покинуть Землю? Почему толпа вандалов разрушила его дом? Хорошо, что он переехал вместе со своей семьёй в Россию ещё в
Сегодня Максиму было почему-то особенно тяжело. Он прилетел на флайере на работу, вошел в свой кабинет и попросил, чтобы его никто не беспокоил, так как занят очень важным делом. На самом же деле он с мрачным видом сидел в кресле и думал только о том, что всё, на что было потрачено столько сил и средств было всего лишь глупой детской выходкой — мол я уйду из дома и вам всем будет без меня плохо. Правда, вместе с тем он прекрасно понимал, что если бы речь действительно шла о родном доме и о семье обиженного на что-то мальчика, то его давно бы уже спохватились и стали искать. На Земле же предпочли поступить иначе. Там не только вышвырнули на помойку и сожгли все его вещи из комнаты, но и сам дом снесли и даже вырубили сад, чтобы всё перестроить таким образом, чтобы о маленьком беглеце уже ничто не напоминало. Печально, но от этого тоже никуда не уйдёшь и от того Максиму становилось ещё тяжелее.
Он сидел в просторном, красиво обставленном кабинете с рабочим письменным столом-пультом одетый в свой повседневный строгий светло-серый, по случаю весны, костюм и, сложив на груди руки, то и дело тягостно вздыхал. За окном буйствовала весна. В этом году она была в Москве ранняя и очень тёплая после довольно прохладной, на целых две недели даже выпал снег, зимы. В Кремль он давно уже был не ходок. Там президент Славии если когда и бывал, то только по случаю прибытия высоких гостей. Карта славийской Москвы всё же отличалась от Москвы земной. Её улицы были шире, а дома стояли с довольно большими разрывами друг от друга, чтобы их можно было обойти и хорошенько рассмотреть. Москва очень пострадала от варварства нуворишей, но её всё же удалось восстановить в облике начала семидесятых годов прошлого века и куда более ранних времён в пределах Садового кольца и примыкающих к нему старых районов. В городе, увы, было очень много исторически точных новоделов, но все они были построены так искусно, что передавали аромат разных эпох.
Далеко не все старые дома были превращены в музеи. В большинстве были устроены самые различные заведения науки, культуры, искусства, а также просто рестораны, кафе и старинные трактиры. Зайти можно было куда угодно только для того, чтобы посидеть в тишине за старинным письменным столом и поработать. Вот и для президента Славии между возрождённой в своём прежнем облике Варваркой и Москворецкой набережной, где в настоящей Москве на почти вдвое меньшем по размеру участке стояла когда-то гостиница «Россия», был построен уютный трёх этажный особняк в стиле модерн, а вокруг него разбит Президентский сад. Весь верхний этаж представлял из себя просторный, четырёхсветный кабинет, в раскрытое настежь окно которого заглядывала роскошная, махровая китайская сирень, вымахавшая высотой больше пятнадцати метров. На Славии земные деревья почему-то стремились побить все рекорды роста. Наверное ещё и потому, что их выращивали с введением карингфорса. Через окно напротив Максиму был хорошо виден огромный Президентский дуб, привезённый с Земли.
Посмотрев на своё целительное дерево, он хотел было послать всё к чёрту, пойти к любимому дереву, раздеться до трусов и, забравшись повыше, прижаться к нему. Нет, нельзя, это будет слишком заметно, ведь зелень дубы была ещё слишком молодой и его обязательно кто-нибудь заметит, но в ответ на это он подумал: — «Ну, и какого дьявола я стесняюсь? Мне что, запрещено отдать моему дереву все свои тяжкие мысли и набраться от него сил?» Тут снизу в кабинет влетел рассерженный, нет, не то слово, разъярённый, так будет куда точнее, Коля Младший, стремглав метнулся к президенту Славии и, больно ухватив его за ухо, сердито зашипел:
— Ты чего киснешь, зараза? Чкалов, я тебе сейчас точно пятак начищу. Засел тут, понимаешь, как Меньшиков в Берёзове и весь свет ему не мил. Знаю я, о чём ты думаешь, поэтому вставай и двигай за мной к балкону. Я тебе сейчас стану мозги проветривать.
—
Подчинившись не на шутку разозлившемуся роботу, он вышел на балкон, с которого открывался прекрасный вид на Москва-реку. За мраморной балюстрадой, вплотную к балкону парил в воздухе маленький, но жутко быстрый одноместный флайер «Муха». Президент Первенцев перебрался с балкона в него, робот влетел в флайер вслед за ним и буквально влип в портприз, заменив собой штурвал, к которому он по-прежнему не подпускал своего подопечного. Серебристый колпак опустился и Коля Младший сердито сказал:
— Макс, ты можешь вешать лапшу на уши кому угодно, но только не мне. Извини, старина, но даже Машка не знает тебя лучше меня. Вся твоя жизнь ещё с того момента, когда тебя только собирались задач, отражена в моей памяти чуть ли не посекундно. Поэтому я прекрасно знаю, о чём ты думаешь, а теперь заткнись, смотри вперёд и слушай, что я тебе буду говорить, Гроссмейстер Чкалов…
— Да я вообще молчу! — завопил Максим, видя, что флайер стремительно взлетел вверх и его крика никто не услышит.
Оставляя после себя огненный след, флайер высшего класса защиты, даром, что «Муха», помчался по небосклону. Через пять минут он уже летел на высоте ста пятидесяти километров над Любовью и робот сердитым голосом выговаривал президенту Славии:
— Смотри вниз, старина. Ты видишь там самые большие космические верфи Маураны, которые построены в столь короткие сроки, что очень многие её народы до сих пор не могут в это поверить. Они уже опоясали нашу Любочку по экватору и теперь выбросили побеги-цеха во все стороны. Хотя Славия и расположена у чёрта на куличках ах за Богатырской Засекой, они привлекают к себе взоры всех обитателей Маураны. Ещё бы, ведь все они знают, что только Славия с её космическими корабелами способна дать им самые надёжные космические корабли. А то, что они по сути строят их тут сами, это всё фигня! Без славийских конструкторов, инженеров и роботов-сборщиков они бы ни хрена не смогли ни модернизировать, ни построить. А теперь полетели к Любочкиному Ожерелью. Оно ещё не сомкнулось на её шейке полностью, Макс, но и этот день не за горами. Впрочем, ты и сам знаешь, что внутри этих огромных искусственных астероидов космические нанометаллурги-химики изготавливают наноматериалы для производства максимеров. Полюбуйся, какая вереница грузовиков выстроилась в очередь к каждому и славийских здесь только процентов десять. Все остальные волокут к ним давальческое сырьё…
Пролетев вдоль всех сорока семи астероидов, каждый из которых имел в поперечнике полтора десятка километров, а в длину все сорок, Коля Маленький полетел по высокой орбите над Славией, сердитым голосом продолжая свой рассказ:
— Смотри вниз, Макс. Там ты видишь огни многих тысяч городов, построенных уже не только на всех континентах, но и множестве островов. И везде живут люди, которые счастливы только от того, что у них есть возможность вести научные исследования и воплощать в жизнь свои самые смелые идеи и проекты. Им есть кого любить и некого ненавидеть по той причине, что некому завидовать ибо чего не пожелал бы каждый из них, он смог бы это создать своим трудом не за долгие годы, а за считанные дни. И представь себе, никто из них, по большому счёту, даже и не думает жалеть о том, что они покинули какую-то там Землю с живущей на ней стаей злобных, завистливых, ленивых и жадных обезьян. Здесь они могут не думать о них, Макс. Здесь они живут совсем иными интересами. Так, а теперь плавно спускаемся, я хочу показать тебе одного замечательного парня, старина. Сейчас в Нью-Йорке семь часов вечера и он, как всегда по средам, плывёт на своей прогулочной яхте с очередной группой туристов к острову Элис, чтобы показать им, как он говорит, самый главный символ Славии — статую Свободы. Что же, тут я с ним, пожалуй, полностью согласен. — «Муха», коротко свернув метеором на небосклоне, плавно снизилась и вскоре полетела над рекой Гудзон, благо, что на той части континента Россия, где была отведена территория для Новой Америки, нашлась подходящая река — Этого парня ты должен помнить, тебе докладывал о нём Мексиканец. Когда-то он был одним из главных главарей нью-йоркской мафии, а сейчас стал учёным и бизнесменом, строит космояхты на Любови. Макс, представь себе, но он и в мыслях не держит вернуться на Землю. Он нашел здесь то, о чём всегда мечтал, этот старый мафиози — выгодный семейный бизнес и полную независимость от государства. Он даже налогов не платит потому, что его яхтами торгуют когашимы. Перебравшись сюда, Серджио не стал терять времени и сразу пошел на форсированный пси-стартинг без какой-либо предварительной подготовки, ведь он уже сам стал до этого телепатом из-за карингфорса. Поэтому вот уже полтора года космояхты от Серджио Кобрезе считаются верхом технического совершенства и роскоши. А всё почему? Да только потому, что весь его мафиозный клан прошел через пси-стартинг в тот же день, после чего им хватило всего полугода, чтобы разобраться в малом космическом кораблестроении столь досконально, что когашимы, увидев его космояхты, сразу же заявили, что они являются предметами искусства и должны продаваться на их аукционах. И их покупают там точно так же, как наши платиновые деревца и алмазы.