Палата номер пять
Шрифт:
В пятницу я расписался в очередном журнале, затолкал штатив с пробирками в термостат и вытер пот со лба. Кажется, отстрелялся. И тут мой взгляд упал на грязный пол, пирамиду из чашек Петри в автоклавной, россыпь пробирок. Ну бли-и-ин!
И тут, как назло, в лабораторию наведался начмед майор.
– Ну и сирюльник у тебя, лейтенант, – вздохнул он, оглядевшись. – А где Сергеевна?
– Заболела.
– Оно и видно. Подошвы к плитке прилипают. Я понимаю, что в грязи микробы не растут, но странные у тебя какие-то методы дезинфекции.
– Сейчас
– Ты что, идиот? Дедовщину в армии ещё никто не отменял! Возьми солдата из выздоравливающих, – хмыкнул майор.
– Да неудобно как-то.
– Неудобно спать на потолке – одеяло падает, – рыкнул майор. – Всему вас, пиджаков учить надо. Звони своему корешу, капитану Кротову. Пусть парочку бойцов из терапии пришлёт.
Позвонил. Через пять минут у дверей лаборатории топтался солдат в больничном халате и тапочках на босу ногу.
– Слушай задачу, – говорю. – Я пока автоклавную загружу, а ты полы помой. Вот тебе тряпка, вот ведро. Воду вон там наберёшь.
Смотрю – мнется что-то, руки за спину прячет.
– Чего ты?
– Да у вас же тут лаборатория, микробы всякие. Боюсь я.
– Что, настолько боишься?
– Да я неделю животом маялся, не хочется опять.
И глаза у него несчастные-несчастные.
Отправил бойца обратно в медроту, прислали другого. Тот бодро взялся за дело, пока я гремел пробирками в моечной – вылил на пол лаборатории полведра воды и разнёс всю грязь по углам.
– Стой! – увидев это непотребство, заорал я. – Ты что, полы мыть не умеешь?
– Никак нет! – вытянулся солдат. – Ни разу не приходилось.
– А сколько лет тебе, детинушка?
– Девятнадцать, товарищ лейтенант! – бодро отрапортовал солдат.
– Ну, иди себе, – вздохнул я.
Через минуту звонит мне начмедпункта терапевт Кротов.
– Паша, ты как первая девка на деревне, всё выбираешь! Чем тебе этот боец не понравился?
– Да не умеет он ни хрена. Только грязь развёл.
– Пиджак ты, Паша! Пиджачилла! Не можешь солдата заставить нормально пол помыть! Ничему тебя армия не учит.
– Поговори у меня, – огрызнулся я. – В следующем месяце проверка твоего медпункта.
– А это называется шантаж и злоупотребление служебным положением! – фыркнул капитан. – Ладно, пришлю тебе ещё одного.
Третьего бойца я ждал минут десять. За это время успел выдраить пробирки с засохшими сахарами, отравить полмедроты паром из автоклавной и выйти покурить. Смотрю, на крыльце стоит солдат в больничном халате и в телефоне копается.
– Ты чего тут? Замёрзнешь же, – говорю я.
– А я маме сообщение пишу, что вы меня заставляете пол мыть, – нахально отвечает боец. – Она сейчас петицию составит – и на сайт министерства обороны.
Дал ему пенделя и с крыльца спустил.
А тут снова начмед идёт.
– Ты чего, лейтенант, ногоприкладством занимаешься? Ты же клятву Гиппократу давал. К тебе пациента из терапии направили, а ты его в хирургию переводишь?
– Да он тут жалобы в министерство строчил.
– Пиджак ты, доктор. Делать нашему министерству нечего, разбирать, что в какой-то части солдата заставили пол помыть. На понт он тебя взял, а ты и повёлся.
И тут понял я, что чтобы понять всё армейские мудрости, нужно либо родиться в военном городке, либо как наш начмед, бидон спирта тут выпить. Посмотрел на начмеда, на окна медроты, на сереющее небо и опадающие листья и взяла меня тоска.
– Да пошли вы на хрен, – в конце концов, сказал я.
Запер лабораторию, снял халат, китель и помыл полы сам.
Передумал
Мои постоянные читатели помнят бравого капитана-артиллериста, который в танках не горит, и зарубежных министров не боится. Но время идёт. И нынче этот бравый капитан уже целый подполковник. Преподаёт в одном военном вузе. Встретились тут на днях, посидели. Молодость вспомнили. И грустно немного стало. Сидит напротив здоровенный подпол, виски седеют, голос командный. А глаза прежние.
Эх, какой я старый.
Но рассказ не об этом. Посидели, короче, поговорили, и добавил он в мою коллекцию целый ворох историй из жизни курсантов и преподавателей. Хоть отдельную серию начинай. Вот я, пожалуй, и начну.
Курсант военного вуза, это вам не солдат-срочник. Это катастрофа в два раза серьёзнее. Что может солдат натворить? Ну танк сожжёт, ну стырит что-нибудь, ну выстрелит не в ту сторону, добавив отцам-командирам седых волос. Так это всё события мелкого масштаба и наша армия их переживёт. А курсант станет офицером. И такого может наворотить – тут не только отцы-командиры, тут всё Министерство Обороны поседеет. Поэтому к воспитанию этого офицера надо подходить серьёзно.
Многие этого воспитания не выдерживают.
Сижу как-то в кабинете, планы нападения на предполагаемого противника анализирую. Стучат.
– Войдите, – кричу, а сам прикидываю, что если шпион, то как бы побыстрее эти планы съесть.
Однако заходит свой, третьекурсник Иванов. Взгляд угрюмый, носом шмыгает.
– Разрешите, товарищ подполковник?
– Разрешаю. Чего тебе?
– Ухожу я.
– От кого? Если от меня, то у нас с тобой ничего не было.
– Из вуза ухожу. Не хочу быть военным. Передумал.
– Неожиданно. Обидел тебя кто-то? Ты скажи, мне можно, я разберусь, я не замполит.
– Да нет, – мнётся курсант. – Устал я. Надоело.
Убираю планы в стол, смотрю на этого балбеса.
– Иванов, оно тебе надо? Вроде учишься неплохо, хвалят тебя. Может с девушкой проблемы?
– Я сам, – бурчит, разглядывая доски пола. – Передумал я. Не хочу быть военным. И сразу не хотел.
– Вот сюрприз. Так чего же ты поступал? До третьего курса тянул?
– Батька сказал.
Я покосился на портрет, висящий за спиной. Неужели? А нет, у него же свой батька есть.