Палата номер пять
Шрифт:
– А чего сейчас уходишь?
– Сил нет.
– Тебе этот год остался и следующий. Ты уже почти офицер.
– Не хочу, передумал, – смотрит исподлобья.
– Ну ладно. Иди. Ты, надеюсь, понимаешь, что теперь твои родители государству 15 тысяч убитых енотов должны? (от автора – цены приблизительные, для общего ознакомления).
– За что?
– Как за что? Два года тебя Родина кормила, обучала, одевала. Денежное довольствие ты получал. А надежд государства не оправдал. Будь добр вложенные в тебя средства вернуть.
– А где такое написано?
– Так
По глазам вижу – не читал. Подмахнул не глядя, даже не задумываясь о том, какой документ подписывает.
– Так вот, ты откуда у нас?
– Из райцентра.
– Ага. В твоём райцентре квартира где-то 25 тысяч стоит? Вот позвони сейчас родителям и обрадуй их, что они должны стране полквартиры. А могли бы тебе, дураку, наследство подогнать.
Ушёл звонить. Возвращается через полчаса. Уши красные, глаза на мокром месте.
– Ну что? – спрашиваю.
– Ухожу.
– А родители что сказали?
– Не ваше дело!
Грубит. Понятно. Батя, небось, истерику устроил.
– Ты иди к себе, подумай пару дней. Остынь. Ты ведь уже старшекурсник. Самые трудные годы позади. Ещё немного усилий – и ты готовый офицер. А уйдёшь сейчас – опять ты никто и надо всё сначала начинать. Ещё и денег должен будешь.
– Всё равно уйду.
И ушёл. Приезжали родители, батя орал на сыночка прямо у меня в кабинете. Но Иванов-младший держался, как 28 панфиловцев. Упорство, достойное лучшего применения. Забрал, короче, документы и пропал из поля зрения.
А через полгода поехали мы с курсантами в часть на «практику». Ранняя весна, мокрый снег с дождём, слякоть. Противно, короче. Таскаем по раскисшему полигону свои орудия, мокрые злые. Вокруг солдаты этой самой части, то ли помогают, то ли мешают.
Смотрю – в серой солдатской шеренге лицо знакомое. Да это же Иванов! Какая встреча. Подхожу.
– Здорово, боец!
– Здравствуйте, товарищ подполковник.
– А ты тут какими судьбами?
– Да вот, – разводит руками. – Я как вернулся домой, то военком наш районный сильно на меня обиделся. Я ему там какие-то планы и премии испортил. Гонялся за мной с особым рвением. Об отсрочке до лета даже разговора не было. Забрал в сапоги в зимний призыв.
Злорадничать не стал. И так парню плохо. Похлопал по плечу.
– Звони, – говорю. – Если что. Телефон-то помнишь?
Кивает.
А тут бежит курсант Сидоренко:
– Товарищ подполковник, там орудие в грязи застряло.
Попрощался с Ивановым и пошёл спасение орудия организовывать. А Иванов остался.
К чему я всё это. Товарищи родители, а особенно отцы, если не сбылась ваша мечта стать офицером и решили вы из своего оболтуса сделать генерала армии, а он сопротивляется всеми силами. То не надо его заталкивать в Академию руками и ногами. Ничего толкового из этого не выйдет. Пусть идёт куда хочет. Если он, конечно, куда-то хочет.
Ужасы нашего городка
В советское время воинская часть, куда меня определили врачом, была крупнейшей в стране. Сюда приезжали в учебку бойцы со всех окраин и центров необъятной Родины. По каменным плитам плаца маршировали и узбеки, и кавказцы, и малые народности севера. Из-за размеров учебку поделили на шесть «городков», в каждом была своя столовая, медпункт, штаб, КПП. Готовили специалистов разных направлений: мотострелков, танкистов, связистов. В центре – школа сержантов и прапорщиков. В командиры части сажали полковников, чтоб они могли генерала получить.
Независимому государству такая громадина оказалась ни к чему. Казармы опустели, в залах, рассчитанных на двести-триста человек, свободно расположились полсотни, о двухъярусных кроватях забыли, а один из «городков» и вовсе решили закрыть. Так он и стоял, поблёскивая разбитыми окнами и пугая проверяющих пробившейся сквозь плиты плаца травой. Поговаривали, что раз в полгода туда приезжали какие-то спецчасти, тренироваться в штурме зданий, но я сам не видел, врать не буду.
Как-то вечером поехал я с проверкой в часть неподалёку, завозился, ползая с прапорщиком-начпродом по его складу, пока акты-отчёты составлял – стемнело. Осень, октябрь месяц, темнеет быстро. Устал, как собака.
– Всё, – говорю. – Проверка окончена, везите моё проверяющее тело обратно в лабораторию.
Прапор радостно убегает и возвращается с кислой физиономией. Пока мы по складам лазили, водитель «буханки», на которой меня привезли, успел домой свинтить, и ключи от служебного автомобиля с собой забрал.
– Я сейчас позвоню, он недалеко живёт, в городе. Час-полтора, довезём вас, – оправдывается прапор.
– Да ну вас, – говорю. – За полтора часа я до медроты пешком дотопаю. Тут километра три напрямик.
Натянул фуражку на уши, папку с актами под локоть сунул и пошёл. Бреду по дорожке вдоль военного забора, вроде ничего. Луна подсвечивает, ещё и фонари кое-где неразбитые попадаются. Главное в яму не попасть, а то ямы на наших военных дорогах глубокие, можно и сломать что-нибудь. Подхожу к заброшенному городку. И тут в моей тормознутой от усталости голове мелькнула мысль. Это если ж вдоль забора вокруг городка идти, то километра полтора получается. А если сейчас через забор, да напрямую через плац, да вдоль заколоченной казармы, то можно изрядно срезать. Короче, я пока опомнился, мои ноги меня уже через забор перекинули и вглубь городка увлекли.
А в городке фонари не горят. И луна, вот ведь пакость, за какую-то тучку спряталась. Иду почти наощупь. Жутко, до дрожи в коленках. Вокруг пустые заброшенные казармы, какие-то памятники-бюсты советской эпохи белеют. На газоне трава по колено и куст разросся, ветками колышет – тени по всему плацу. Под ветром скрипят жестяные щиты для строевой подготовки и какие-то невидимые в темноте лозунги. Сразу вспоминаются то ли романы Стивена Кинга, то ли компьютерный ужастик «F.E.A.R», в который я вчера играл. Того и гляди из тёмного оконного провала выглянет ДЕВОЧКА.