Палеонтолог
Шрифт:
— Я знаю, но у нас с городом связаны плохие воспоминания и…
— Это так, но то, что ты сбегаешь сломя голову, раз столкнувшись с одним из этих воспоминаний в гребаном продуктовом магазине, не дело.
— Гриффин ты не представляешь, каково было увидеть его снова, — Меня тошнит при одной мысли о бывшем шерифе.
Лицо Гриффина смягчилось.
— Я понимаю, приятель. Мне жаль, что это случилось с тобой. Но тебе нужно встретиться лицом к лицу со своими страхами, осознать, что ты чертовски любишь Оливию, и вернуться. Ты несчастен без нее, и она тоже страдает.
Я выпрямился.
— Откуда ты знаешь? Ты ее видел? Когда ты ее видел? С ней был Лютер?
— Я ее не видел, но Брайс столкнулась с ней в продуктовом магазине и сказала, что она выглядит грустной.
— Она, э-э, спрашивала обо мне?
— Нет, — не оставив мне надежды ответил Гриффин.
Я сдался, и Гриффин добавил:
— Она не спрашивала, потому что ты повел себя с ней как придурок, а потом сбежал, как испуганный маленький ребенок.
— Сейчас ты ведешь себя как настоящий мудак, братишка.
— Знаю, но за последний месяц я пытался проявить сочувствие и понимание, и это ни хрена не дало. Так что теперь ты получаешь злого Гриффина.
Я рассмеялся, несмотря на свои страдания.
— Отлично.
— Оливия простит тебя, если ты попросишь, — мягко сказал Гриффин. — Ты был счастлив с ней, Бен. Ты заслуживаешь счастья.
— Все не так просто, — расстроенно сказал я.
Гриффин улыбнулся мне.
— Дружище, все именно так просто.
Я быстро заморгал, почувствовав жжение в глазах, и сдавленным голосом признался ему:
— Я люблю ее, Гриффин.
— Я знаю, что любишь. Так что тащи свою задницу сюда и скажи ей это.
Я молча уставилась на него, и Гриффин ободряюще посмотрел на меня, прежде чем взглянуть на часы.
— Черт, мне пора. Мне сейчас позвонит клиент. Я люблю тебя, Бен. Поговори с Оливией.
— Я тоже тебя люблю, — проговорил я.
Он закончил разговор, и я упал спиной на кровать, уставившись в потолок. Гриффин чертовски прав. Последний месяц я чувствовал себя совершенно несчастным, и каждая минута, проведенная в этом гребаном гостиничном номере, вызывала у меня приступ головной боли. Я терпеть не мог находиться здесь и большую часть времени проводил в своем кабинете в университете или в местном кафе. Я почти не ел и очень плохо спал, и все вокруг вызывало у меня раздражение. Сожаление и печаль наполняли каждый мой день, и я скучал по Оливии и Лютеру так сильно, что это грозило разорвать меня на части.
Я сел и уставился в свой телефон. Я любил Оливию, и скучал по ней, и не мог продолжать так жить. Я должен с ней поговорить. Может быть, она простит меня, а может, и нет, но я должен, черт возьми, попытаться. Если придется, я готов встать на колени и умолять ее о прощении. Потому что жизнь без Оливии и Лютера — это вообще не жизнь.
Тут у меня в руке зазвонил телефон, я дернулся и чуть не выронил эту чертову штуковину от неожиданности. На экране высветилось имя Оливии, и мое сердце сделало кульбит в груди. Дрожащими пальцами я нажал кнопку ответа.
— Оливия, я как раз собирался…
— Бен! — Голос Оливии прозвучал пронзительно и безумно. — Лютер пропал! Я нигде не могу его найти, он сказал, что поедет в Хейвенпорт. Он с тобой? Господи, пожалуйста, скажи, что он с тобой?
Холодный страх заставил меня вскочить на ноги. Я мерил шагами комнату, изо всех сил стараясь скрыть панику в голосе:
— Он не со мной, милая. Расскажи подробно, что произошло.
Я слышал, как Оливия плачет, и постарался ее успокоить:
— Все в порядке, любовь моя. Мы его найдем. Я обещаю.
Оливия высморкалась и прочистила горло. Прежде чем она заговорила, я настойчиво проговорил:
— Лив, тебе следует позвонить Айрис и попросить ее приехать.
— Она уже здесь, — сообщила Оливия. — Лютер сказал, что мама Ноа заберет его, чтобы они с Ноа могли поиграть. Обычно я перезваниваю ей, но сегодня работала над одной из дурацких ванных наверху и отвлеклась, а Лютер никогда, — ее голос дрогнул, — не лгал мне раньше.
— Все будет хорошо, — повторил я. — Как давно он пропал?
Она громко шмыгнула носом.
— Я работала наверху, может быть, еще пару часов. Зазвонил мой телефон, и это была мама Ноа, Лиза. Она звонила, чтобы узнать, может ли заехать за Лютером, чтобы отправиться с мальчишками поесть мороженого. Как только поняла, что Лютера с ними нет, я сбежала вниз и нашла записку от него.
Я услышал шуршание бумаги, и Оливия снова тихонько всхлипнула.
— Там написано: «Мам, я еду автобусом в Хейвенпорт, но буду дома к обеду. Я люблю тебя. Пожалуйста, не злись».
Она снова разразилась рыданиями, и я схватил ключи с маленького столика.
— Хорошо, милая.
— Мои родители в Мексике, поэтому Лютера не может быть с ними, а Алан…
— Ты ему звонила? — быстро спросил я.
— Я пыталась, но он не отвечает на звонки. Я оставила три голосовых сообщения и дюжину смс, но он, черт подери, не отвечает!
Раздался приглушенный стук, и Оливия тихо вскрикнула от боли.
— Черт.
— Лив! Ты в порядке? — Я отчетливо слышал панику в своем голосе.
— Да. Я ударила кулаком в стену, — призналась Оливия.
Голос Айрис тихим шепотом прошелестел на заднем плане, а затем Оливия сказала:
— Бен, я так напугана. Я не знаю, ехать мне в Хейвенпорт, чтобы попытаться найти Лютера, или остаться здесь на случай, если он вернется домой. Я подумала, вдруг, Лютер попытается найти тебя, потому что ему было так грустно с тех пор, как ты уехал. Прости. Я не хотела тебя беспокоить.
— Лив, милая, все в порядке. Ты останешься дома с Айрис на случай, если Лютер вернется домой. Я пойду поищу его здесь.