Палитра чужих цветов
Шрифт:
— Она член дома, — заявила в ответ на его недовольство Калидия, — и не должна отчитываться перед наёмником.
— Вообще-то, она мой ассистент и входит в штатное расписание отряда, — сказал я, разозлившись. — Так что поговорить не переломится.
Алька нехотя соизволила.
— Да, — сказала она, глядя мимо меня на то, как заложников освобождают от оболочек. — Мы их убивали. Я их убивала. Они враги.
Оболочки падают на снег двора, скукоживаясь, их носители стоят голыми на ветру. Два десятка человек, некрасивых и жалких в своей наготе. Шестеро из них женщины. Стоят, синея и дрожа,
— Мы заключили перемирие, — напоминаю я. — А значит, пока оно не нарушено, они не враги.
— Это пустая формальность, — ответила равнодушно Алиана. — Слова не имеют значения. Важна только кровь.
— И как давно ты пришла к этому выводу?
Девушка молча пожала плечами. Креон, возвышаясь в оболочке среди голых пленников, указал рукой направление, и они пошли, оставляя босые следы на снегу. Не в главный вход здания, а через боковую дверцу сразу в подвал. Я даже не знал, что тут такая есть. Я, похоже, вообще многого не знаю. От сопровождения он отказался, без оболочек они ему не противники, голыми руками порвёт. Рукой. У него в оболочке одна работает.
— Алька, мне не нравится то, что с тобой происходит, — сказал я. — Ты меняешься, и меняешься нехорошо.
— А мне — нравится! — ответила она резко. — Я, наконец, такая, какой хочу быть! Никто мне больше не будет указывать, что я должна делать! Принять оболочку было лучшим решением в моей жизни!
***
Вечером в дверь поскреблись. Я только что выпроводил Нагму — мы с ней позанимались, порисовали, поболтали, посмотрели мультики с планшета — мультфильмы её новая страсть, ребёнка завораживает мультяшная рисовка. Велел отнести планшет владельцу и отправляться спать. Подумал, что она что-то забыла и успел удивиться, что стучится, а не влетает с разгону, как всегда.
— Открыто!
К моему удивлению, за дверью оказалась Калидия. Вот уж кого не ждал.
— Можно к вам?
— Заходи, конечно.
Девушка вошла, тщательно закрыла за собой дверь, помялась, явно смущаясь, и присела на кровать рядом.
— Я про Альку хотела поговорить, — призналась она наконец.
— Внимательно слушаю, — сказал я несколько суховато, но она решительно продолжила.
— Она очень изменилась.
— Разве не этого ты хотела, заставив её принять оболочку? Она чудом не умерла, это часто меняет людей.
— Я знаю, вы меня не любите, — вздохнула Калидия. — И мне в общем, плевать. Вы мне тоже не нравитесь. Но вы умный и хорошо знаете Алиану. Мне больше не с кем посоветоваться.
— Заинтересовала, — признал я.
— Она не просто изменилась. Она… Она стала совсем другой. Вы считаете меня жестокой и бессердечной, но она даже меня пугает. Думаете, это моё влияние?
— Есть такая мысль.
— Так вот, чёрта с два! Я её пытаюсь сдерживать, но она не слушает! Это её идея вырезать караулы, не моя! Она одержима оболочкой, одержима смертью, одержима кровью! Она готова убивать снова и снова, я еле отговорила
— Плохо греет постельная грелка? — не удержался и съязвил я.
— Прекратите, это не смешно! Я боюсь! Уже не знаю, чего больше — за неё или её саму! Её слияние с оболочкой настолько сильное, что она, не имея никакого боевого опыта, побеждает меня в тренировочных боях. Каждый раз побеждает!
— Тебя, надо полагать, это бесит? — спросил я.
— Нет. То есть, сначала — да. Я бесилась и ревновала, опять я второй сорт! Даже там, где я всегда была сильнее. Но теперь просто боюсь. Я хочу вернуть свою Альку!
— А если она не хочет вернуться?
— Док, я не верю, что вам плевать. Вы злитесь на меня — ваше право. Но с ней правда происходит что-то очень странное и пугающее. Поверьте мне, так не должно быть! Сделайте что-нибудь!
— Что?
— Не знаю. Какую-нибудь свою магию. Нарисуйте её доброй, или как вы это делали…
— Ничего не обещаю, — покачал головой я. — Но я подумаю над этим.
— Спасибо. И поспешите — всё происходит очень быстро.
Калидия встала и вышла из комнаты, столкнувшись в дверях с Анахитой.
— Эта хотя бы одеться успела… — закатила зелёные глаза та. — Мне уйти? Или тебе мало одной женщины на ночь? Может, позвать кого-нибудь ещё? Блондиночку? Твою развратную подружку с ружьём?
— Прекрати, — сказал я с досадой. — Прямо сейчас перестань.
— Ну конечно, после такой красотки…
— Анахита.
— Я уже почти тридцать лет Анахита! Заметно, да? Куда мне против таких девочек…
Я подошёл и взял её за плечи. Она замолчала, глядя на меня снизу большими зелёными глазами, в которых блестят слезы.
— Вижу, нам пора поговорить, потому что началась какая-то фигня.
— Ну да… — глаза её потухли, слезы потекли дорожками по щекам. — Меня опять занесло, прости…
— Выслушай меня. Сможешь?
— Постараюсь, — она всхлипнула и шмыгнула носом.
— Ты мне очень нравишься. Ты красивая, умная, добрая женщина. Нагма — очаровательный ребёнок.
— Ладно, говори своё «но», — обречённо сказала Анахита. — Пора уже выбить из-под меня табуретку пустых надежд.
— Но я не готов сейчас принять обязательства перед вами.
— Нет, дослушай! — перебил я, не дав ей ответить. — Я человек долженствования. Если скажу «Это моя женщина», ничего серьёзнее в жизни не будет. Поэтому прошу — не торопи меня. Мы все сейчас в ситуации, когда от нас мало что зависит. В воле Владетеля Креона и под влиянием кучи обстоятельств. Я не знаю, что будет завтра, и очень может быть, что я скорее утяну вас на дно, чем помогу выплыть. Мы знакомы очень недолго, большую часть этого времени я был старик, и ты ни хрена про меня не знаешь. Не спеши возлагать на меня свои надежды просто потому, что больше не на кого. Мы не будем сидеть в этих горах вечно, тебя ждёт большой мир, в котором куча возможностей и толпы мужчин, которые будут без ума от твоих зелёных глаз.