Палм-бич

Бут Пат

Джо Энн зачарованно впилась глазами в готовое скрыться видение, пытаясь навсегда запечатлеть его в альбоме своей памяти. И тут Лайза ступила в пенящуюся воду, и видение скрылось.

В этот миг Лайза непостижимым образом сознавала, что жадные глаза впитывают в себя ее образ. Лайза была далека от того, чтобы услышать приглушенную музыку желания, которая тихо начала наполнять собою все пространство вокруг нее, но интуитивно ощутила, что вода спасет ее от внезапно возникшей непонятной, экзотической опасности, такой тревожной и волнующей. Пузырики воды пробежали по коже, которой касался взор Джо Энн, и Лайза ощутила необъяснимую дрожь, промчавшуюся вверх и вниз по ее изящной спине.

Она повернулась к Джо Энн с удивлением, вопрошающим выражением лица. Женщины всегда проявляют мимолетный интерес к виду тела друг друга, и Лайза, будучи профессионалом

в своей области, не была исключением. Однако отчего-то на этот раз она почувствовала нечто большее, чем интерес. Лайза на секунду отвела глаза в сторону от непонятного смущения, но тут же вновь подняла взгляд под воздействием какого-то сильного магнитного поля, о существовании которого она подсознательно догадывалась. Джо Энн смотрела на Лайзу, и в этом взоре было нечто гипнотическое. Взгляд был ленивым, уверенным, подбадривающим, и в то же время пугающе могущественным, не позволяющим себя игнорировать.

«Я полностью одета, однако скоро я буду голой. Я хочу, чтобы ты смотрела, как я раздеваюсь», – говорили глаза Джо Энн, и, не смея, не желая воспротивиться приказу, Лайза обнаружила, что подчинилась. Она наблюдала такую картину тысячу раз, но в данном случае раздевание было исполнено значения, несло в себе совершенно не поддающийся объяснению аромат принудительного тайного созерцания. Как Лайза ни старалась, она не могла избавиться от ощущения, что подсматривает сквозь замочную скважину.

Пальцы играли с большими латунными пряжками двух толстых кожаных ремней, которые перетягивали осиную талию Джо Энн. Неторопливо, томно она приспустила голубые джинсы и чуть стянула белые шелковые трусики. Глаза ее теперь смеялись, дразнили, подбадривали Лайзу, предлагая ей перевести взор на самое заветное место.

Лайза почувствовала, как в горле у нее пересохло. Она попыталась сглотнуть слюну и внезапно поняла, что сделать это, оказывается, трудно. Тогда, явно не в силах сопротивляться беззвучному приказанию, Лайза опустила глаза и беспомощно стала рассматривать волосы на лобке, обрамленные, словно какая-нибудь бесценная картина, рамкой приспущенных джинсов. Вполне сознавая производимый ею эффект, Джо Энн не стала спускать джинсы ниже. Вместо этого она потянулась выше, к пуговицам небесно-голубой шелковой рубашки мужского покроя, под которой уже напряглись ее крепкие соски. Дергаясь на ниточках опытного кукловода, Лайза вновь подняла взгляд, чтобы полюбоваться дерзкими, самоуверенными грудями.

От затянувшегося молчания стало неуютно, однако говорить было не о чем. Порочный союз вступил в начальную фазу формирования, однако цель его была все, еще плохо определена и едва обозначена. С нарастающим ужасом Лайза ощутила, как чудовищную сухость во рту начинает компенсировать повышенная влажность совсем в другом месте.

Джо Энн все это чувствовала, видела по смущенному взору. Как часто это происходило именно по такому сценарию. Чуждый акт, невообразимый и нежеланный, превращался в страстно желаемый благодаря искусству соблазнительницы. И вот уже быстро Джо Энн спустила с себя брюки, трусики, сняла хлопчатобумажные носочки и плавно соскользнула в воду. Тем не менее, она сохраняла молчание. Слова могли разрушить магию.

Сидя напротив своей жертвы в бурлящей воде, Джо Энн выжидала и ловила то мгновение, которое умела столь легко угадывать.

Медленно, как восходящее солнце, в голове Лайзы зрело понимание происходящего. Впервые в жизни ее возбудила женщина, фантастически красивая и могущественная голая женщина, которая сидела в нескольких дюймах от нее в пенящихся, ароматных потоках ее же собственной ванны.

Но как же это произошло? Или же это просто следствие ее собственного стремления самоудовлетвориться, отчаянные попытки возбужденного сознания, ищущего предмет, на котором можно сконцентрировать чувственность? Нет. Дело не просто в ней. Лайза была далеко не пассивным наблюдателем всего того, что происходило. Она источала реки сладострастия, которые проникали под кожу Лайзы, возбуждая каждое ее нервное окончание. Груди ее набухли, в животе явилось ощущение пустоты, и, что более существенно, такое же ощущение пустоты возникло между ногами.

Смеющиеся глаза Джо Энн сверлили ее, угадывали ее смятение, изучали чувство, которое быстро превращалось в желание самой Лайзы, и одновременно делали его все более сильным. И вот уже с уверенной, понимающей улыбкой на полуоткрытых губах Джо Энн преодолела короткое расстояние, за которым наступала их близость.

Поцелую предшествовала целая вечность. Он

возник как медленное, ленивое действо, которое, казалось, никогда не завершится. Скользящие губы, теплые, мягкие и сухие, как воздух в пустыне, сначала не касались Лайзы. Они царили в пространстве и времени сперва в нескольких дюймах от губ Лайзы, а потом ближе. Через губы до Лайзы доносилось горячее, ароматное дыхание, которое обдувало ее лицо, сладостно проникало в ноздри, покрывало испариной ее кожу. Затем губы опустились на Лайзу, осторожно и спокойно осуществляя свою миссию милосердия и порабощения. Лайза почувствовала, как вся ее спина покрылась испариной от движения этих необыкновенных губ по ее губам – изучающих, любопытных, нежно говорящих на беззвучном языке любви. И тем не менее, это был еще не поцелуй, а договор, нерушимый союз, заключаемый для того, чтобы пуститься в путешествие по неизведанным морям сексуального экстаза. Скоро, благословенно скоро появится язык. Впервые в жизни Лайза оказалась в роли беспомощного пассажира; какое бы действие ни происходило, она была вынуждена так или иначе согласиться на него. Пассивное приятие этих губ было окончательным, словно подпись на некоем мистическом контракте.

Как бы принимая капитуляцию, Джо Энн поторопилась закрепить свои позиции. Задержавшись губами в уголке полуприкрытого рта Лайзы, Джо Энн лизнула ее, пробежав влажным, сладким язычком сначала по верхней, затем по нижней губе, смочив сухую кожу слюной.

Лайза подавила тихий стон удовольствия, ощутив внутри наплыв влаги. Она откинулась на стенку джакузи и, целиком раскрываясь, вытянула перед собой ноги.

Джо Энн увидела жест уступки и поспешила воспользоваться им. Пальцами она искала и щупала под водой твердые, как камень, соски, играла с почтительным удивлением крепкими грудями, мысленно сопоставляя ощущение от прикосновения с тем образом, который она запомнила. Тихонько, но настойчиво она сжала тугую плоть между большим и указательным пальцами и, пробежав языком по контурам зубов Лайзы, глубоко погрузила его в рот, наслаждаясь его изысканной влагой. Теперь она полностью сконцентрировалась на поцелуе. Тело Джо Энн практически растворилось. Оно стало просто придатком, дополнением к ее могущественному рту. Она ласково оглаживала руками горящие щеки Лайзы; язык Джо Энн, изобретательный, непредсказуемый, опытный в умении возбуждать, беспрестанно раздувал языки пламени бурлящего желания Лайзы. Напружинив предплечья, Джо Энн придвинула к себе девушку, правой рукой наклонила ее голову и зарылась в мокрые волосы, заставляя ее прижаться ртом к своему рту. Моментами, когда губы оказывались притиснутыми друг к другу, а язык пытался проникнуть в самые дальние уголки горла Лайзы, в этих объятиях чувствовалось отчаяние. Тут же язык начинал играть, дразнить, полизывая и щекоча, купаясь в вожделенной влаге. Время от времени Джо Энн ощущала острые зубки и мгновенное возбуждение от сладостной боли, когда Лайза пыталась добиться и своей порции восторгов, сжимая настырный язычок между белоснежными зубками, щипая, покусывая его, призывая к порядку, прежде чем вновь подчиниться его бесконечно приятному диктату.

Лайза беспомощно погибала в сражении с этим поцелуем. Это были война, жизнь, любовь. Ничто не имело значения. Ни тщеславие, ни воспоминания, ни счастье. Это была не прелюдия и не эпилог. Это была единственная реальность, квинтэссенция настоящего, самая суть блаженства.

Длинный и тонкий, язычок Джо Энн проник теперь в нее, двигаясь медленно и обдуманно. Лайза любила его и, готовая принять его, старалась облегчить его продвижение, приносящее удовольствие, желала, чтобы он проник вглубь, прокрался еще дальше в ее сознание, чтобы усилить дикую круговерть радостного чувства, которое, разбушевавшись, стало неподвластно ей.

Держа вибрирующее тело в своих руках, Джо Энн – почуяла приближение развязки. Невинная свежесть девушки воспламенила се и заставила сломя голову броситься вниз, отдавшись без оглядки естественным импульсам. Лайза Старр – самая сладостная и самая лучшая. Ее прекрасная девственность лежала как на ладони, прося удовлетворения, умоляя о нем, требуя его. Она была даром, божественной жертвой богам страсти, которым служила Джо Энн.

Не сейчас. Не сейчас. Джо Энн принудила себя принять решение, заставила себя сделать невозможное, притормозить несущуюся во весь опор, но вовсе не неуправляемую колесницу взаимного желания. Дрожащая и извивающаяся в экстазе, Лайза заставляла Джо Энн чуть ли не всеми фибрами своего существа желать сладостного конца; но в ней жила и крепкая, стальная решимость.