Паломничество жонглера (фрагмент)
Шрифт:
Иссканр понял, что к чему, и не без труда, но перешел на привычный Пыре лексикон. В несколько следующих дней он убедился, насколько это иногда выгодно и удобно - притворяться не слишком сообразительным и чрезмерно самоуверенным мужланом, - и на всю катушку пользовался этим.
Потом было еще много чего. Деревня Агнуль, например, где Иссканр услышал о странной смерти "лет эдак двадцать назад" одной тамошней семьи. Очень странная смерть очень обыкновенной семьи. Тем более странная, что, как выяснилось (это уже когда Иссканр попал в Нэрруш,
Потом...
Много всего было потом.
Теперь же Иссканр шагает по Лабиринту, прислушивается к шепоту ветра в боковых коридорах и помахивает в воздухе рукой с огненным браслетом, чтобы разогнать тьму.
Теперь он знает ответ на свои старые вопросы. Он мог бы и не идти сюда - вот только с некоторых пор Иссканру начало казаться, что спрашивал он не о том, совсем не о том. И поэтому - теперь-то Иссканр понимает - он пришел в Лабиринт, чтобы научиться задавать правильные вопросы.
Несколько таких вопросов уже щекочут ему нёбо. Но он бросает взгляд на неестественно отогнутый мизинец Фриния, на рывками - игрушка графенка! двигающегося Быйцу, на призрачный силуэт Мыкуна, - и молчит, потому что время для этих вопросов еще не наступило.
А когда оно наступит, это время, когда оно горным барсом выпрыгнет на них из темноты, неплохо бы иметь наготове метательные ножи ответов.
Фриний останавливается, нервно поводит плечом:
– Привал. Будем считать, что ночевка.
Привал так привал, мысленно соглашается Иссканр. Самое время передохнуть от воспоминаний - и заодно кое о чем разузнать здесь и сейчас.
Например, выяснить, кто вот уже несколько часов следует за ними по пятам?..
Часть вторая. Наемный шут, или "Сон чародея рождает..."
Глава восьмая:
Лабиринт меняется. Новые попутчики из старых знакомых. Шорох под
потолком. Дорожные беседы "за жизнь". Фриний убеждается. О воле выбора у
плаксивых ящериц. "Я никогда не соскользну!"
Что тебе до царей, что - до дальних морей?
Словно старый борец, покоритель арен,
ты теперь наблюдаешь за жизнью с галерки.
Только вот не кричишь: "Добивай же, скорей!"...
Кайнор из Мьекра
по прозвищу Рыжий Гвоздь
Постепенно Лабиринт менялся, но Фринию, закованному сейчас, как в панцирь, в оболочку из боли и воли (того и другого примерно поровну, и неясно, что же возьмет верх), - Фринию было не до этих изменений. Он отстраненно отмечал, что коридоры становятся шире и что вот уже несколько раз они проходили через круглые зальцы с невысоким потолком, по-прежнему бугрящимся барельефами, - но что ему сейчас зальцы? что - коридоры?! Следовало любой ценой довести этих троих до цели - а там наконец можно будет расслабиться... да, можно будет, нужно будет!.. будет...
"Хватит!
– одернул он себя.
– Вспомни: "смешон намеревающийся осилить дорогу одним скоком".
Они как раз находились в небольшом зальце, вполне подходящем. Фриний повернулся к своим спутникам: "Привал. Будем считать, что ночевка", - и сам же мысленно скривился от собственной косноязычности - и тут же раздраженно отмахнулся: какая разница?!
Да никакой. Что старику этому трехсотлетнему, что дурню-Иссканру, что Мыкуну - нет им до слов никакого дела! И до Фриния - никакого, если не считать того, что ждут, пока он, как балаганный фокусник, вынет им из воздуха да положит в протянутые руки обещанное.
Вяло, тяжело и огнисто ворочалось в животе невесть что. "Чужой, подумал чародей.
– Для них и вообще для всего мира я чужой - и ничего уже не изменится". Он смотрел на своих спутников: как белесым призраком сидит под стеночкой Мыкун, как вышагивает по залу угрюмый Быйца, как Иссканр, что-то пробормотав, направился в один из боковых коридоров. Этот куда еще подался?! Впрочем, все равно, далеко не уйдет, дурак - но не настолько.
И никому, ровным счетом никому нет дела до...
Тяжелая ладонь хлопнула Фриния по плечу - он обернулся.
– Холодает, - сообщил Быйца, сверкая совиным оком.
– И ветер... все сильнее дует, между прочим. А ты тут стал врастопырку и потолком любуешься!
Он выжидательно глядел на Фриния и явно напрашивался на скандал. И получил бы, что хотел, но то ли во взгляде, то ли в интонации, какой были произнесены обидные слова, чародею померещилось вдруг что-то невыносимо знакомое, что-то из прошлого, что-то...
– Так и будешь молчать? Дитё ж вон мерзнет, на ней же, кроме рубахи этой да штанов ничего, считай, и нет. А здесь тебе все-таки не то, что в низине, - холодно здесь! Или думаешь, если она слова сказать не может...
До Фриния наконец дошло.
– Что ты сказал?!
– То, что ты услышал, то я и сказал, - кудахтнул Быйца.
– И учти, со мной ты впредь будешь разговаривать вежливо - седины нужно уважать, особенно такие, как у меня, - он посмотрел вызывающе. И чародей первым отвел взгляд ("Он знает?!").
– Думаю, впредь мы все будем вежливее и внимательнее друг к другу.
Горбун довольно кивнул:
– И начнем прямо сейчас и с нее, - он указал подбородком и кадыком на Мыкуна.
– Кстати, скажи, зачем ты решил выдать ее за мальчика?
Вместо ответа Фриний покосился в ту сторону, куда ушел Иссканр.
– Из-за него?!
– закашлялся смехом старик.
– Ну ты даешь!.. Парень не настолько прост, чтобы... Ладно, - махнул он рукой, - чем греться-то будем? У тебя наверняка ведь еще какие-то "игрушки" припасены, как раз на такой случай.
"Да, - теперь на дне Фриниевой души плескались облегчение вперемешку с благодарностью и злорадством.
– Да, конечно! Когда я готовился, я не думал о "таком случае", но... Да, припасены!"