Паломничество жонглера
Шрифт:
— А если человек просто на захочет идти в сэхлию? Будет себе так чародеем, без всяких проверок, ничем не рискуя?
— Нет, — покачал головой Тойра, — чародейство — это то ремесло, где самоучки не успевают добиться сколько-нибудь весомых результатов. Они гибнут раньше, чем понимают, что произошло. Я уже не говорю о том, что у всяких ремесленников есть свои цехи, и их старшины строго следят за «вольными работниками».
— Разве можно обнаружить чародея, если он сам того не захочет?
— Обычному человеку это будет сложновато, но другой чародей вполне способен на такое. Конечно, проще, если чародей, которого ищут, проявляет активность — в магическом смысле: накладывает
— Ну и затаится он, будет от всех прятаться и не колдовать — тогда не найдут?
— Чародейство в чем-то сродни порошку из лепестков кровяных цветочков: чем чаще используешь, тем больше хочется делать это снова и снова. Так что «прятаться» «не колдовать» сложнее, чем однажды договориться с цеховыми старшинами.
— А говорят, трюньильцы все чуть-чуть чародеи, и у них никаких эрхастрий нет, — не отстает Найдёныш.
— Так то трюньильцы, — отмахивается Тойра. Вот ведь мальчик какой осведомленный! Но объяснять долго, долго и не нужно. Потом сам поймет, и так по глазам видно, что он сегодня полночи будет вертеться и думать об услышанном.
— Может, вы трюньилец? А то вон как этого Топырь-Уха уделали, двумя пальцами!
— Ну а при чем здесь чародейство? Люди привыкли, что чародей это тот, кто способен делать то, чего не умеют делать они. А чародей — тот, кто приближается к истинному видению мира.
— Это как?
— А так. Погляди-ка на этот сундук. Помнишь, как Топырь-Ух к нему кинулся? Наверное, думал, что в нем золото. Он не видел, что находилось в сундуке на самом деле. Так и большинство людей различает лишь оболочки вещей и событий. Чародеи же постепенно, шаг за шагом, ступень за ступенью, обучаются мастерству видеть суть; сперва видеть, а потом и влиять на окружающее. Каждый из нас тоже влияет на мир: ты ступаешь на песок, и на нем остается след, ты натягиваешь тетиву лука, и стрела (если ты натянул тетиву как следует) летит и вонзается в цель. Примерно то же самое делают чародеи, только на другом уровне.
— Они везут подковы в карманах, вместо того чтобы погрузить в сундук?
Тойра смеется:
— Наоборот! Они создают подковы и создают сундук, чтобы перевезти их. В принципе, каждый человек, если захочет, может обучиться этому. Но стать чародеем сложно, а быть им — еще труднее. Всё время видеть изнанку мира… — Проповедник качает головой. — Кстати, некоторые нечародеи тоже порой прозревают, только им становится доступна не вся картина целиком, а отдельные ее кусочки. Тот твои рисунок, где Жорэм отбивается от тайнангинцев, — там ты очень многое увидел правильно. Или вот другой… с которым тебя нашли в крапиве. — И хотя произнесено это было обычным, даже вроде небрежным тоном, Тойра пристально наблюдал за Найдёнышем.
А тому как будто вдоль позвоночника провели острым и холодным лезвием. Рисунок, о котором напомнил проповедник, он запрятал как можно дальше, в самую середину свертка со своими художествами и вообще старался вынимать пореже. Листок порядком истрепался и вымок, потому что, когда Найдёныш закончил картину, шел дождь (да плохо помнит тот день, но ему рассказывали, тот же Птич…). И всё-таки при одном взгляде на рисунок, Найдёнышу становилось не по себе. Он как будто заглядывал в чье-то чужое прошлое…
Вот, стоило только подумать, и «Фистамьенн» тут как тут перед глазами (не настоящий, конечно, а в мыслях, но виден очень четко): помятая бумага как бы дополняет изображенные на ней разрушения — руины города, сожженные стержни деревьев, выкипевшее до дна озеро, тела людей, масса раздавленных, искореженных птичьих, змеиных, оленьих
А высоко в небе над телами и руинами кружит Дракон — с земли он кажется безобидным, похожим на свои священные статуэтки.
— Почему ты нарисовал это именно так? — вспоминая о рисунке, Найдёныш совсем забыл про Тойру.
— Не знаю, — честно признается он. — Нарисовал, и всё. Это важно?
— Это странно, — уточняет Тойра. — В «Бытии» ведь ничего такого не описано.
Найдёныш пожимает плечами. Ну что тут сказать, в самом деле!
— Я ж не спорю, что это случилось взаправду. Так, выдумалось…
Тойра как будто хочет еще о чем-то спросить, но в последний момент просто кивает:
— Ну, выдумалось и выдумалось. Бывает…
Дальше они снова едут молча, Найдёныш глядит на покачивающиеся стрелы в борту телеги и думает: «А всё-таки он немножко чародей, точно. И я таким тоже когда-нибудь буду?»
«…конечно, когда он станет чародеем, это, с одной стороны, обезопасит, — думает Тойра. — Высочайшая дисциплина плюс работа с собственной психикой. Если что-то и не даст ему со временем сойти с ума, то только это. Но я же сам только что говорил про могущество. Если когда-нибудь он всё-таки сойдет с ума…»
«Я не сойду! — мысленно кричит там, в своем сне, Фриний. — Я не соскользну.»
«Ты»? — смеется ветер в коридорах. — «Ты»? Но кто — «ты»?! Кто ты такой? Назови свое имя!»
«Я… я… — (Найдёныш? Фриний? Тойра? отец Руддин?) — Я это я!»
«Ты — никто! Существо без имени, без воли, без цели. Фистамьенн! »
И шелестит мнущаяся бумага.
В сдвинутой набок щегольской зеленой шапочке с пером, с кнутом в руке, Кайнор правил двуполкой. Возможно, кто-нибудь из знакомых, увидев Гвоздя в таком наряде, расхохотался бы, но плевать ему на знакомых; да и неоткуда им взяться, ибо вокруг лес, лес и еще раз лес. Рябит уже в глазах от мшистых стволов и заросших бородами здешних поселян! Вчера, правда, случилось посидеть в компании с «вольным» менестрелем и странствующим проповедником; ни тот, ни другой не были в курсе, с кем и как Гвоздь путешествует, вот и не побрезговали. У менестреля он и выкупил шапочку, за ба-альшие деньги — бедняга долго в себя приходил от изумления. Небось до сих пор челюстью пол задевает, горлопан! Свихнул ему Гвоздь челюсть набок (уже после того, как шапку купил); сперва, когда пижон принялся гвоздилки за свои вирши выдавать, Кайнора это лишь позабавило, но потом «вольный» заявил, что вообще не существует и никогда не существовало такого человека, как Рыжий Гвоздь, дескать, выдумки это одни, легенды-с. В другой раз Кайнор бы посмеялся, но после беседы с Ролдом-Упрямцем («ржавый, говоришь?!!») он такие шуточки возненавидел. И спускать всяким горлодерам заявления о том, что Рыжего Гвоздя нет и не было, не собирался!
Так что уж лучше, когда лес вокруг и бородатые хари из трактира. Эти-то верят в существование Гвоздя.
«Они во что угодно поверят», — усмехнулся Рыжий, вспоминая примету, которую ему пересказали вчера же, еще до вывихнутой челюсти менестреля. Если в здешних краях дорогу тебе перебежит (именно перебежит, а не перелетит!) черный скворец, жди беды. Теперь Гвоздь зорко глядел по сторонам, чтобы заранее отогнать зловредных скворцов от дороги.
Скворцы, видимо учуяв, что так просто напакостить не получится, на глаза не показывались.