Память, что зовется империей
Шрифт:
Город приближался, заполнял горизонт – обширный изгиб, в который она падала. Обратилась к Искандру: «Я теперь посол. Могу говорить и со смыслом. Если захочу».
<Ты говоришь верно>, – ответил Искандр комплиментом, который тейкскалаанец может сказать малышу ясельного возраста.
Гравитация поймала семя-челнок и проникла в кости бедер и предплечий Махит, передавая ощущения вращения. Закружилась голова. Внизу распахнулись сети космопорта. Какой-то миг казалось, что она падает – что она упадет на поверхность планеты и останется только мокрое место.
<У меня было так же, – поспешил сказать Искандр на станционном языке – родном наречии Махит. – Не бойся. Ты не падаешь. Это все планета>.
Космопорт подхватил ее практически без толчка.
Теперь было время
Но она не проходила обычную процедуру имплантации имаго и интегративной психотерапии в течение года, а то и больше, под внимательным наблюдением психолога с Лсела: ей с Искандром досталось каких-то жалких три месяца, а теперь они приближались к месту назначения, где придется работать вместе – работать как один человек, собранный из цепи воспоминаний и нового хозяина.
Когда прибыл корабль «Кровавая Жатва Возвышения», завис на параллельной орбите у солнца станции Лсел и потребовал нового посла в Тейкскалаан, никто не объяснял, что случилось с предыдущим. Махит не сомневалась, что в Лселском совете было немало политических прений по поводу того, что – и кого – отправить, с какими требованиями об ответах. Но одно Махит знала точно: она – из немногих станционников, которые уже доросли для работы, но еще не вступили в линию имаго, и из еще более редких станционников с подходящими дипломатическими способностями или подготовкой. Из них Махит была лучшей. Ее результаты в имперских экзаменах по тейкскалаанским языку и литературе граничили с результатами гражданина империи, чем она гордилась: еще полгода со времен экзаменов воображала, как однажды – когда-нибудь в среднем возрасте, уже остепенившись, – прилетит в Город и начнет коллекционировать впечатления, посетит салоны, открытые в этом сезоне для неграждан, будет собирать сведения для тех, с кем поделится своей памятью после смерти.
И вот, пожалуйста, она в Городе: что важнее любых тейкскалаанских экзаменов, ее результаты по имаго-способностям были сплошь «зелеными, зелеными, зелеными». Ее имаго стал Искандр Агавн, предыдущий посол в Тейкскалаане. Ныне чем-то не устроивший империю – умер, или опозорен, или – если еще живой – в заложниках. В указания Махит входила задача узнать, что же с ним не так, – но зато ей достался его имаго. И он – или по крайней мере его имевшаяся в наличии последняя версия, устаревшая на пятнадцать лет, – это лучший знаток тейкскалаанского двора, кого только мог найти для нее Лсел. Уже в который раз Махит задумалась, не будет ли ее ждать сам Искандр во плоти, когда она сойдет с челнока. Даже не знала, что проще: встретить его – опозоренного посла? Своего соперника? Но зато можно будет вернуть его новый имаго? – или же не встретить, а следовательно, он умер, так и не передав молодому преемнику все, что узнал за жизнь.
Имаго-Искандр в голове оказался ненамного старше ее самой, что одновременно и облегчало поиски общего языка, и смущало их – по большей части имаго были стариками или рано умершими станционниками, – но с Искандра последнюю запись знаний и памяти сняли, когда он возвращался на Лсел в отпуск, всего спустя пять лет после своей отправки в Город. С тех пор миновало еще полтора десятилетия.
Итак, он молод, как и она, а все возможные преимущества от интеграции подкосило слишком короткое время вместе. Две недели от прибытия курьера до момента, когда Махит сообщили, что следующим послом станет она. Еще три недели они с Искандром учились под присмотром станционных психотерапевтов жить вместе в теле, ранее принадлежавшем ей одной. Долгий растянувшийся срок на «Кровавой Жатве Возвышения», преодолевавшем субсветовые расстояния между прыжковыми вратами, рассыпанными по всему космосу, словно драгоценные камни.
Cемя-челнок растрескалось, как созревший плод. Втянулись в ложе ремни. Взяв в обе руки багаж, Махит ступила в гейт – и в сам Тейкскалаан.
Космопорт встречал просторной утилитарностью в виде износостойкого ковра и четких указателей на стенах из стекла и стали. Посреди рукава – ровно на полпути между челноком и самим космопортом – стояла имперская чиновница Тейкскалаана в кремовом костюме идеального покроя. Она была маленькой: узкие плечи и бедра, куда ниже Махит, волосы – в черной косе «рыбий хвост», лежащей на левом лацкане. Рукава – широкие, как трубы, пламенно-рыжего цвета у плеч, – <расцветка министерства информации>, подсказал Искандр, – и темнеющие до темно-красных обшлагов – привилегия титулованных придворных. На левом глазу она носила «облачную привязку» – стеклянный окуляр с нескончаемым и непроглядным потоком данных, идущих из имперской информационной сети. Устройство казалось лощеным и стильным – как и вся она. Большие темные глаза и тонкие скулы и губы были слишком изящными для тейкскалаанской моды, но по станционным меркам чиновница считалась интересной, если не откровенно прелестной. Она вежливо свела перед грудью пальцы и склонила голову.
я с Искандр вскинули руки Махит в том же жесте – и она уронила обе сумки с постыдным грохотом. Она пришла в ужас. Таких промашек они не допускали с самой первой недели совместной жизни.
«Твою мать», – подумала она и в тот же момент услышала, как <твою мать> говорит Искандр. Такое эхо не слишком-то успокоило.
Аккуратно нейтральное выражение лица чиновницы не изменилось. Она произнесла:
– Госпожа посол, я Три Саргасс, асекрета и патрицианка второго класса. Для меня честь принимать вас в Жемчужине Мира. По указу его императорского величества Шесть Пути я буду вашей культурной посредницей, – возникла долгая пауза, затем чиновница тихо вздохнула и продолжила: – Вам нужна помощь с вещами?
«Три Саргасс» было старомодным тейкскалаанским именем: инициаль-числительное – низкого достоинства, а финаль-существительное – название растения, хоть раньше Махит и не встречала такого слова в имени. Все финали тейкскалаанских имен – это какие-либо растения, инструменты или неодушевленные предметы, но большинство растительных – все-таки цветы. «Саргасс» – что-то запоминающееся. «Асекрета» означает, что она не просто из министерства информации, как предположил ее помощник, но и подготовленный агент высокого звания, причем с придворным титулом патриция второго класса: аристократка, но не особенно значительная или состоятельная.
Махит оставила руки так, как их сложил Искандр – и как полагалось по этикету, хоть она и злилась из-за способа, каким они туда попали, – и поклонилась.
– Посол Махит Дзмаре со станции Лсел. К вашим услугам и к услугам его величества, да будет его власть сияющим пламенем в бездне, – раз это ее первый официальный контакт с тейкскалаанским двором, она употребила почетное обращение, которое аккуратно подобрала после совещания с Искандром и Лселским советом: «сияющее пламя» – прозвище императрицы Двенадцать Солнечная Вспышка в «Истории экспансии, приписываемой Псевдо-Тринадцать Реке», где впервые упоминалось имперское присутствие в космосе станционников. Таким образом, сейчас Махит показывала как свою эрудицию, так и уважение к Шесть Пути и его титулу; а вот слово «бездна» аккуратно обходило тейкскалаанские претензии на те части космоса станционников, которые не являлись космосом.
Знала ли подтекст этой отсылки Три Саргасс, понять было трудно. Она терпеливо дождалась, пока Махит снова подхватит багаж, и тогда сказала:
– Держите покрепче. Вас срочно ожидают в Юстиции по вопросу касательно предыдущего посла, и по дороге вы еще встретите людей самого разного положения.
Ну хорошо. Махит не будет недооценивать способность Три Саргасс к ехидству – как и ее способности в остроумии. Она кивнула, и, когда чиновница развернулась на месте и двинулась по рукаву, последовала за ней.