Память Древних
Шрифт:
Камень был невесом. Она ощущала его в ладони, но совсем не чувствовала веса, какого можно было ожидать. Кожу щипало, как горячими иголками, а пальцы чародейки чувствовали пульс. Слишком неритмичный и нестабильный, чтобы принадлежать живому существу, и вместе с тем, слишком настоящий, чтобы не принадлежать! Данан попыталась повернуть его в руке и поняла, что течение энергии и ощущение пульса изменилось — прежде он сильнее всего чувствовался под указательным пальцем, а сейчас — почти у внешнего ребра ладони. У чародейки возникла догадка. Она поднесла камень ближе к глазам, всматриваясь в каждую черту. Повернула еще раз и еще.
— Там
— Жидкая субстанция колдовства. Самая сущность магии, — ответила Тальвада. И тут же хмыкнула, добавив: — Ну, по крайней мере, так говорят.
— Так вы не маг, леди-командор? — спросила чародейка, понимая, что любой маломальский обученный колдун не мог бы не ощутить магию и жизнь внутри дендрообразного кристалла. Данан водила по камню большими пальцами обеих рук, с какой-то болезненностью наслаждаясь каждым изгибом. О, тут кажется, какой-то скол? Женщина попыталась присмотреться…
— Нет, я не маг, — отозвалась эльфийка, вытягивая руку ладонью вверх: надо вернуть. Данан проследила жест и вдруг… обмерла. Она почувствовала себя ребенком, от которого требуют немедленно отдать любимую игрушку. Стоило Тальваде забрать артефакт, как Данан почувствовала страх.
Здесь, в Ирэтвендиле, вблизи Капкана Хранителя голос архонта её почти не настигал. Поэтому они смогли с легкой душой напиться вчера и спать — сегодня ночью. Данан осенило: не будь они сейчас под эгидой артефакта, Темный бы здорово и очень больно отчитал её у неё в голове за то, что попыталась снова спрятаться от него, причем за такой крохотной, но несокрушимой стеной — эльфийской реликвией.
— Тогда как вы прочли мое прошлое?
Тальвада снова спрятала камень в складках кушака и ответила:
— Скажем так, я могла бы быть магом, если бы взялась за это дело в свое время. Но жизнь распорядилась иначе, и со временем мой дар потух, оставив мне только интуицию.
— Интуицию, достойную пророка, — признала Данан. — Для той, кто никогда не учился магии, вы знаете слишком много и говорите о магии слишком уверенно, — проговорила чародейка, открыто демонстрируя, что речь Тальвады и её убеждённость в непричастности к колдунам не состыкуются у Данан в голове.
— Я давно живу, — сказала командор с видом, будто возраст объяснял все. Она неторопливо побрела промеж статуй и надгробных камней.
— Но не настолько далеко, чтобы помнить падение Ас-Хаггарда, — настояла Данан. Когда Тальвада обернулась к ней, чародейка аргументировала: — Вы сказали, когда мы прибыли, что прошли Пятую Пагубу. Что вы скрываете? Свой истинный возраст или все-таки магический дар, который по каким-то причинам не должен быть обнаружен?
Тальвада остановилась, пристально глядя на чародейку, сощурилась. Потом шумно вздохнула и велела:
— Пойдем за мной.
Данан последовала, но далеко женщины не ушли. Спустя несколько изваяний, командор остановилась напротив одного — сколотого по краю надгробия. Сжав кулак, эльфийка протерла надпись.
«Себел Тилелейт, рожденный в Ирэтвендиле», — прочла Данан единственную из трех написанных строк, которая была ей понятна. Видимо, две другие — это гномский и эльфийский. Женщина оглянулась на командора с немым вопросом.
— Дед моего отца, — пояснила Тальвада. — Третий по старшинству среди учеников и последователей Эгнир. Я, как и весь род Тилелейтов, несу его наследие и память былых времен, — сказала Тальвада, и в воздухе повисла острая недосказанность.
«Но не желаю иметь с ней ничего общего, так?» — подумала Данан, не рискуя спрашивать вслух. Если её прадед был в числе последователей такой волшебницы, как Эгнир, Тальвада просто не могла не унаследовать магический дар. Но только почему-то не пожелала с ним связываться. Быть может, устала от самого факта такого наследия — иметь в предках ученика всенародной героини? Почему нет? Данан в свое время тоже уставала от таланта рыцаря-чародея в Кошмаре, который делал её изгоем в Цитадели, а теперь всерьез утомилась и от этого «предопределения» — быть смотрителем Пустоты. Та еще работенка, и зачем вообще взялась?
Данан не стала ничего уточнять, Тальвада не торопилась с рассказами. Чтобы как-то сгладить момент, чародейка тоже стала ходить меж надгробий и статуй, рассматривая погребенное от глаз величие древности. Их, наверное, тоже забудут, поняла она. Всех Смотрителей Пустоты, когда будет побежден последний из Темных архонтов. Они станут бесполезным реликтом, которому нечем будет себя занять, былые лавры скоро набьют оскомину всем вокруг. И смотрителям тех времен придется принять за лучшее убить друг друга или совместно принять яд — чтобы не унижаться укрывательством и гонениями, которые пришлось испытать Эгнир. Интересно, а найдется ли по их душу какая-нибудь Тальвада или Тальвес, которые будут помнить и сохранят вот так же погребенное захоронение, чтобы передавать знание об эпохе Смотрителей под видом страшной магической тайны? Кто-то, кто будет помнить, что рыцарь-чародей Данан, сыгравшая не последнюю роль в борьбе с шестым из Темных архонтов, на деле была обычной женщиной, которая делила ложе с убийцей? Едва ли. Все записи в хрониках об ордене, скорее всего, вымарают. А, может, и нет.
Тальвада не спешила убраться из склепа — или чем это было? Может, потому что редко получала разрешение короля в принципе заявляться сюда, и теперь хотела побыть подольше. Она касалась изваяний с видом, будто намеревалась им что-то сказать, но присутствие Данан мешало ей. Чародейка почувствовала себя вдвойне неуютно: от того, что ненароком вредила чужому уединению, и от того, что частью этого уединения были мертвые. Бездумно и неслышно, стараясь не тревожить лишний раз леди-командора, Данан пошла к статуям, размещенным в глубине залы возле самой Эгнир. Попутно она останавливалась у каждого встречного изваяния, разглядывая незнакомые лица, фигуры и имена, непонятные древние эльфийские строчки, пытаясь угадать, как эти крючковатые записи соотносятся с разборчивым человеческим письмом.
«Нуала Тил’амель, рожденная в Ирэтвендиле».
«Морбан Озрайн, рожденный в Руамарде».
«Бейл Казракс, рожденный в Тэхт’Морниэ».
«Базран Витгольд, рожденный в Астерии».
«Мелайя Дар’анзаль, рожденная в Лейфенделе».
«Ула Фодгунр, рожденная в Таз’Гароте».
«Дорвус Валламир, рожденный в Таз’Гароте».
«Астердис Авентил, рожденный в Ирэтвендиле».
«Лассайн Огненный Рог, рожденный в Тэхт’Морн…»
— Я уже видела это имя, — прошептала Данан и метнулась к предыдущей надписи. — Астердис Авентил, — твердо произнесла чародейка, коснувшись надписи пальцами, как ранее делала командор.