Память льда
Шрифт:
Старик пожал плечами. — Гадающая приказала найти её мать.
— Она просто сбежала от нас. Как от волков. Словно заяц…
— Тем не менее. Гадающая приказала. Мы положим кость в огонь. Мы увидим в ее трещинах карту.
— И почему в этот раз она будет правильной?
Старик просто опустил руку, согнулся, вдавив ладонь в мох. — Почему? открой свои чувства, неверующий. Эта земля, — он улыбнулся, — уже ожила.
Бег. Свобода! Полет в душе бога, на мышцах яростного древнего зверя.
Полет
… он вдруг запел от радости. Мхи и лишайники под лапами, шкуру исчертили струи разбрызганной дождевой воды. Аромат щедрой, плодовитой жизни…
…этот мир…
Бег. Боль стала блеклым воспоминанием, смутной памятью костяной клетки, растущего давления, все более слабых вдохов.
Вскинул голову, сотряс небеса громоподобным рычанием.
Ответы издалека.
Все ближе.
Формы, серые, бурые и черные вспышки движения в тундре, поток через гребни холмов, затопивший низины и широкие морены. Ай. Родичи. Дети Баалджагг — Фандерай — призрачные воспоминания, что были душами Т'лан Ай. Баалджагг не отпускала их, держала их в себе, в своих снах — в безвременном мире, в который вдохнул вечную жизнь Старший Бог.
Ай.
Их бог бросил вызов небесам, и они пришли на зов звериного гласа.
И… другой зов.
Тогг замедлил бег, поднял голову — вокруг одни ай, клан за кланом, длинноногие волки тундры, водоворот…
Она здесь. Она пришла.
Она нашла его.
Бежит. Все ближе. Плечо с плечом к Баалджагг, с волчицей, что так долго носила ее раненую, потерянную душу. Баалджагг, спешащая встретить свой род — род из своих снов.
Страсть… без меры…
И вот Фандерай шагает рядом.
Касание звериных умов. Миг. Ничего больше. Ничего больше не нужно.
Вместе, плечом к плечу…
Два древних волка. Бог и богиня.
Он смотрел на них, не ведая, кто он сам; не понимая, кто он такой, чтобы стать свидетелем их воссоединения. Смотрел и не ведал ничего, кроме нежной радости за них.
Бегут.
К ожидающим их тронам.
Майб вскинула голову, тело окостенело, содрогнулось в попытке вырваться. Но сила маленького человека победила ее.
— Волки, дорогуша. Нечего бояться.
Нечего бояться. Ложь. Они гнались за мой. Снова и снова. Загоняли по этой пустой земле. А теперь, вот, они снова идут. А у влачащего меня даруджа даже ножика нет.
— Что-то впереди, — пропыхтел Крюпп, сгибаясь под ее весом. — Легче, — вздохнул он, — было носить старую каргу! А сейчас, если ты найдешь в себе волю, ты оттолкнешь меня. Нет! Ты сможешь меня нести…
Воля. Нужна только воля? Вырваться из его объятий? Убежать?
Куда?
— Подруга, слушай слово Крюппа! Он молит тебя! Этот — этот мир — Крюппу он больше не снится! Ты поняла? Он должен уйти от меня. Его нужно передать!
Они карабкались на пологий склон.
Волки быстро приближались, завывая.
Оставь меня.
— Дражайшая Майб, столь удачно названная! Ты воистину
Воля.
Она внезапно извернулась, ткнула Крюппа локтем в желудок. Он выдохнул и согнулся пополам. Она вырвалась. Встала на ноги…
За ними десятки тысяч волков. Все бегут к ней. Впереди два зверя — гиганта, от них расходится ослепляющая сила.
Майб закричала, развернулась.
Перед ней небольшая лощина. Длинная низкая хижина из костей, связанных конопляными веревками. Вход зияет сумраком.
Рядом столпилось несколько ривийцев.
Майб поспешила к ним.
Волки мелькали повсюду, водя вокруг хижины дикий, хаотический хоровод. Не обращая внимания на ривийцев. Не обращая внимания на нее.
Крюпп, со стонами, с третьей попытки поднялся на ноги. Поспешил за ней, размахивая руками. Она непонимающе смотрела на него.
Он вытащил выцветший платок, отер вспотевший лоб. — Чуть ниже локтем, дорогуша, и…
— Что? Что происходит?
Крюпп помедлил, огляделся. — Ну, они внутри.
— Кто?
— Тогг и Фандерай, конечно. Пришли занять Трон Зверя. Или, в данном случае, Троны. Не то чтобы, войдя в хижину, мы увидели волков, раскорячившихся на стульях. Не сомневаюсь, само их присутствие означает владение. Воображение Крюппа искушают, как бы это сказать, прозаические образы, но лучше от них воздержаться. Теперь, подруга, позволь Крюппу отступить. Те, что к тебе приближаются… ну, это передача от одного другой, и Крюпп ныне должен отступить на задний план.
Она огляделась.
Старик — ривиец смотрел ей в лицо с печальной улыбкой. — Мы просили ее прийти с нами.
Майб нахмурилась. — Кого?
— Твою дочь. Этот мир — для тебя. На самом деле он существует в тебе. Этим миром твоя дочь просит прощения.
— Она с…сделала этот…
— Было много участников, привлеченных сотворенной с тобой несправедливостью. Твоя дочь была… создана… в день отчаяния. Человеком, известным как Крюпп. Старшим Богом К'рулом. Тем, кого зовут Пран Чоль. И тобой самой. А когда она собрала нас около себя, и нами тоже. Серебряная Лиса хотела большего — ответить на трагедию Т'лан Имассов и Т'лан Ай. Возможно, — сказал он с жестом большой печали, — ее желание было слишком великим…
— Где она? Где моя дочь?
Старейшина покачал головой. — Отчаяние увело ее. Далеко.
Майб замолчала. Меня преследовали. Вы и волки. Она поглядела на свои юные руки, медленно подняла их. Это все по- настоящему? Задумчиво повернулась, встречая взор Крюппа.
Дарудж улыбнулся.
Старуха… — Я проснусь?
Крюпп закачал головой. — Та женщина спит вечным сном, дорогуша. Под охраной и могучими чарами. Твоя дочь переговорила с Худом. Достигла соглашения, да. Она подумала, что, потеряв Т'лан Имассов, нарушила договор. Но будем надеяться, что у ее решимости есть… разные грани. Крюпп уповает.