Память пепла
Шрифт:
— Я больше чем уверен, Таисия, что есть шансы на победу. Особенно если мы с милордом возьмемся за тебя по-настоящему. Время еще есть. Успеем.
— Правда? Ой! — и чкори бросилась целовать водного мага.
Милфорду ничего не оставалось, как согласиться. Более того, он был искренне благодарен Эйшу за то, что тот вмешался. Маг прекрасно понимал, что если бы не Арвин, их разговор с чкори закончился бы неминуемым скандалом.
Нет, он, конечно, ничего другого и не ожидал. Миледи Вероника давно перевернула взгляды милорда Милфорда на положение женщины в обществе. И
Увеличение процента подобных женщин в Империи ни к чему хорошему не приведет. Маг это понимал. С другой стороны, без этой девушки дышать он уже не сможет никогда — это тоже осознавалось каждой частичкой. Да…
Манул бежал впереди, а путники то и дело восхищенно крутили головой.
Оживший мир Ваду поражал своей красотой. Везде, куда только хватало глаз, набирала силу молодая зелень. Горные реки с грохотом падали вниз, играя в лучах предвечернего солнца россыпью алмазных брызг. Смех русалок. Птичий пересвист. И золотой песок под ногами. Чистый. Ласковый. Песок, а не пепел!
К вечеру, усталые, они вышли к небольшой пещере, где и решено было заночевать. Анук-чи исчез, растворившись в синих сумерках. Чкори улыбнулась. Девушка поймала себя на мысли, что уже привыкла к тому, что манул появляется и исчезает. Более того, она безошибочно чувствовала, когда именно это произойдет. Манул был частью ее. Теперь она это понимала.
Вы когда-нибудь видели закат в Ваду? Нет? Он бывает разным. Иногда — кроваво-алый, будто вспыхнувший во тьме пожар, несется по горизонту, не жалея огненных брызг! Но бывает он и другим. Нежным, розовато-сизым, вот как сейчас, когда на его фоне четко выделяются три фехтующих фигурки. Двое мужчин и девушка.
Двое на одну. Скажете, не справедливо? Конечно. Тяжело ей приходится. Но это так и задумано. Просто …они тренируются. Пока не село солнце.
…
Ученик инквизитора никак не мог сосредоточиться ни на своих мыслях, ни на своем состоянии. В ночь после последнего Совета не сомкнул глаз. Пришла его очередь мучиться от ночных кошмаров — проклятья инквизиторов Ваду…
А мир вокруг шалел от свободы! Зелень, прорвавшись сквозь душные оковы трупного пепла, тянулась к солнцу, ласкала взгляд. Горные реки плясали в воздухе алмазной пылью, и Марку чудились очертания прекрасных русалок, слышался нежный девичий смех. Пели птицы. И даже верная стая второго заместителя, что ртутью текла по обе стороны от дороги, не внушала ни трепета, ни страха.
То и дело одна из серебристых оми взбиралась Лою на руку, и те о чем-то долго шептались. Пафосная речь змеелова о том, что он, Марк, и есть тот избранный, достойный умереть во имя великой цели — не произвела впечатления. Учитель Рам молчал. С тех пор как Шонн пожелал ему после Совета спокойной ночи, инквизитор не проронил ни слова.
Мир Марка рухнул в тот самый миг, когда Айш, глава инквизиторов, признав короля, осознавая, что песок ушел из страны с его появлением, отдал приказ…уничтожить надежду на спасение собственной страны. Из-за страха перед возможной справедливой карой.
А он верил. Искренне верил в то, что все они, суть порождение Тьмы и Зла, уничтожают себе подобных с той лишь надеждой, что настанет день, и они сами взойдут на костер. Его готовили к этому. И он готовился! Умереть. Он… Он видел казнь собственного брата!
Недд…
Брат был сильным. Очень сильным. Гордость рода. Сам Верховный обучал его. Лично. Великая честь, великая милость. Сам Айш.
Мужчины из их семьи были потомственными инквизиторами… Преданными. Исполнительными. Брат же был… слишком горяч. Пытлив. Требователен. Старался докопаться до правды и никогда не умел держать свои мысли при себе.
За ним пришли, когда на город упала ночь. Недда предал друг. Написал донос инквизиторам. Предал! Да, предал. Теперь он это понимает. А тогда…Тогда он искренне считал что несчастный, с болью в сердце выполнил свой долг. Он даже сочувствовал! Вместе росли, вместе учились… А все-таки донес. И про речи крамольные, и про сомнения ученика инквизиторов…
Завтра он умрет, а значит, за брата уже не отомстит. Жаль.
Может быть отцу и удалось бы что-то сделать (все-таки полтора столетия род был беззаветно предан) да и Шонн Рамм, возможно, встал бы на сторону рода ради любимого ученика… Но Недд…
Воспитанник Айша оказал бешеное сопротивление. Он кричал! О лжи, предательстве, о жестокости и садизме, недостойных души человеческой…
Эти слова навсегда отпечатались в сознании Марка. Он не был согласен с братом. Но забыть их не смог.
Не смог забыть перекошенное гневом, окровавленное лицо. Мысль о том, сможет ли Недд видеть или рана, что рассекла лицо, повредила глаз окончательно — эта мысль не отпускала. Она билась в сознании тогда, когда брата вели на костер. И потом… Когда смотрел на кучку черного пепла (еще удивился, какая она оказалась крошечная).
Тогда что-то случилось. Он почему-то не может вспомнить, что именно, кажется какой-то пожар. Все отвлеклись и он тоже, а тем временем костры уже полыхали.
Отец поспешил отречься от старшего сына. Ему даже позволили сделать вид, что Недда никогда не существовало. А мама… Мама умерла, не дождавшись конца суда.
С тех пор ненависть к себе отпускала лишь тогда, когда Марк вспоминал о неминуемом дне собственной казни. Нет, его это не оправдывало. Но становилось легче. Ненадолго.
Ученик инквизитора не боялся смерти. Но великая миссия — пролить кровь короля Арвина, приняв на себя и весь свой род страшное проклятье… Вся эта затея дурно пахла. Он больше не верил. Внутри ничего не осталось. Пустота.
Он попытается спасти короля Арвина. Это решение пришло так просто. Так…легко. С последним предсмертным криком Недда в первом и последнем ночном кошмаре ученика инквизитора…
Ваду было не узнать. Как будто в одно мгновение кто-то, кто душил этот несчастный мир, по какой-то неведомой причине в ужасе разжал пальцы. На смену предсмертному хрипу в легкие с шумом и свистом ворвался воздух, и… Жизнь! Свобода! Солнце, небо, зелень, горы! Теплый, ласковый, чистый золотой песок под ногами.