Память пепла
Шрифт:
— Милорд Швангау утверждает, что ни с Таей, ни с его братом ничего не случилось. Но вы правы, это тяжело, потому что…
Внезапно юноша сообразил, с кем ведет откровенные беседы. Анук-чи вскочил, и…завилял хвостом. Щенок не проявлял агрессии ни к зверю, ни к мужчине. У Рэма же внутри все кипело от бешенства! Разве может быть так? Надо будет спросить у ма… мама! Он должен защитить ее честь.
— Как вы нашли меня и что вам угодно?
— Да… сам не знаю, — признался Миро. — Решил, что нам надо поговорить: Дарина очень расстроилась, когда поняла,
— Расстроена?! И вы смеете называть ее по имени?
— Получается, так. Ты не горячись. Я в ваших придворных этикетах не силен. И вообще. Я человек прямой. Военный. Надо поговорить — давай поговорим.
— Вы совершенно правы, — герцог встал, — Я намерен вызвать вас на дуэль.
— Вот те раз… Это еще зачем?
— Вы оскорбили мою мать.
— Может, об этом стоит спросить у нее? И почему сразу оскорбил. Мне она очень нравится, мы люди одинокие. И я…
— Довольно!
— Слушай, парень, — тяжело вздохнул Миро. — Ты бы полегче… Тебя мать любит до безумия. И, конечно же, если ты будешь вставать в позы, то она откажется от самой мысли, что рядом с ней кто-то может быть. Подумай, будет ли она счастлива одна.
— То есть вы хотите сказать, что мама счастлива с вами, а я — эгоистичный мальчишка?!
— Я не знаю, получится ли у нас что-нибудь. Все случилось слишком внезапно. И мы — чем угодно клянусь — до нашего поцелуя и не подозревали…
— Хватит! Не желаю слушать!
— Ты прав. Я всегда все только порчу. Не со своей дочерью договориться не мог, да и теперь. Дарине вот помешал. Оскорбил. Обидел. Тебя вот…Тоже, получается, разозлил…
Полковник поднялся и пошел прочь.
Потом остановился и сказал, не оборачиваясь:
— Ты вот что. С матерью помирись. Нехорошо это…
Он ушел, а за ним огромный, мерцающий в сумерках зверь. Они оба растаяли в темноте, оставив Рэма одного.
Юноша долго стоял, затем поднял шпагу и стал сжимать лезвие, до тех пор, пока кровь ни брызнула, спасительной болью обжигая ладонь.
Птица галстук жалобно кричала в вышине, не решаясь спуститься. Иногда человеку нужно побыть одному. Не стоит ему мешать в такие моменты. Даже если сердце разрывается от боли…
Глава 23
— Арвин!
Крик Таи — последнее, что он слышал.
Тягучая, почти черная кровь толчками вырывалась из тела, щедро поливая… песок! Запах. Запах сожженной плоти. Тяжелый воздух, знакомый до боли. Все. Все вернулось на круги своя. Вот он — песок. Все. Все было напрасно…Все…
Король лежал, беспомощно раскинув руки, острым подбородком мертвенно бледного лица указывая вверх. В небо, которого было не видно из-за серых облаков. Легкий, пепел поднимался от каждого движения, мгновенно делая черными их потные, измученные лица.
Тая держала голову Арвина на коленях, пока Милфорд, сжимая рану обеими руками, пытался заставить кровь подчиниться… Ведь кровь — та же вода. Но у стихийника ничего не получалось. Слишком много сил отдал, удерживая защиту. А Ирвин и целители были бесконечно далеко.
— Дайте я, — Марк склонился над умирающим.
— Отойди! — в голосе Милфорда прозвучала угроза.
— Если вы не позволите, он просто умрет. Я предал все, во что верил, чтобы спасти своего короля! Неужели вы думаете…
— Эдвард, пожалуйста! Он… умирает, — чкори смотрела магу прямо в глаза, и у стихийника сжалось сердце.
Имперец кивнул Марку, и прижал девушку к себе. Он понимал, как ей сейчас должно быть тяжело и страшно. Она не видела смерть так близко и так непозволительно часто, как ему самому «посчастливилось». Не пила с костлявой из одного кубка. Не играла с ней в кости, ставя на собственную жизнь. И…
Она не должна! Не должна всего этого видеть! Все из-за него. Он втянул ее…
Инквизитор опустился на колени рядом с раненым королем, глубоко вздохнул. Скинул плащ. Еще один вдох. Выдох. Вдох — глубокий, медленный. Выдох…
Милфорд еле удержался на ногах от мощной волны той силы, что хлынула от инквизитора! Юноша не водил руками вокруг тела раненного, не складывал пальцы, как это делали целители Империи, не шептал… Но то, что почувствовал водный маг было сильнее всего, что довелось повидать до сих пор. Магия. Щедрая, мощная, чужая, необъяснимая. Она лилась, призывая восстать из пепла все живое!
Имперец не верил глазам своим. Целитель! И не просто целитель, а сильнейший маг. Сильнее, страшно сказать, Ирвина! Какой потенциал! И это…инквизитор?! Тот, кто способен был спасать тысячи жизней, столько лет был орудием Смерти! Смотрел на боль и страдания. Терпел…Но это…нечеловеческая пытка! В голове не укладывается.
Начальник контрразведки сам в лечении был не слишком силен, именно поэтому к касте целителей относился с большим уважением и интересом. Он не раз слышал от Ирвина, что способность спасти человеческую жизнь прямо пропорциональна способности чувствовать боль ближнего… Так сколько же вынес этот мальчик?
Несколько мгновений — и король задышал ровнее, черты лица разгладились. Эйш уже не был таким бледным, но самое главное — Марку удалось остановить кровь! Еще немного — и рана стала затягиваться. Прямо…На глазах.
Тая с силой вцепилась в руку Милфорда. Слезы рисовали на почерневших от пепла щеках девушки светлые дорожки, а возле раненого появился кот.
Синие глаза долго смотрели на оцепеневшего от неожиданности Марка. Манул лизнул лицо короля, и тот очнулся:
— Ты… спас меня? — голос Арвина был не многим громче пепла, чей до боли знакомый шелест с содроганием вспомнили все.
— Не он. Я, — инквизитор опустился на колени.
— Ты?!
— Я предал учителя. Я пошел против всего, во что верил! Не для того, чтобы мир Ваду потерял своего правителя. Вы спасли людей от песка, Ваше величество!