Память сердца
Шрифт:
Южин смотрел спектакль «Герцог» в театре МГСПС. «Герцог» шел в постановке Е. О. Любимова-Ланского, в декорациях А. А. Арапова. Состав исполнителей был очень сильный: Фому Кампанеллу играл А. Н. Андреев, Герцога — В. А. Синицын, папу Урбана VIII — Степан Кузнецов, инквизитора — И. Н. Певцов.
Анатолий Васильевич восхищался исполнением роли папы Урбана VIII Степаном Кузнецовым. Он говорил Южину:
— Редкая творческая интуиция у Степана Леонидовича. Когда я беседовал с ним до спектакля, я с огорчением убедился, что он человек, не получивший систематического образования и не восполнивший этот пробел чтением. Признаться, меня, как автора, это даже встревожило.
У Южина опустились углы рта, как бывало при разговорах, неприятных ему:
— Да, конечно, он талантлив… Я слышал о нем давно, когда Кузнецов был еще артистом киевского Соловцовского театра, и позднее, когда театр перешел к Дувану-Торцову. Но, говорят, он невыносимый человек, с тяжелейшим характером, с премьерскими замашками. Я очень дорожу внутренним ладом в Малом театре, атмосферой взаимного уважения, дружбы, товарищества. Эти провинциальные таланты обычно дорожат не театром, а только своим успехом… Говорят, к тому же, он пьет…
— Но не хотите же вы, Александр Иванович, подбирать труппу по принципу «они немножечко дерут, да только в рот хмельного не берут»?
— У нас многие не только берут, но и перебирают, — отшутился Южин.
Вопрос о Кузнецове остался открытым, но Анатолий Васильевич не сдался. Он справедливо считал, что Южин постепенно сам поймет преимущество иметь в своем театре такого большого, самобытного актера, как Кузнецов. Так оно и случилось. Года через два Южин личным примером показал, как нужно относиться к пополнению труппы такими мастерами и постепенно стирать грань между «своими» и «чужими».
Перед закрытием сезона Южин говорил со мной о моих перспективах в театре. Он настойчиво советовал мне учить роль Лидии в «Бешеных деньгах». В возобновленном спектакле он хотел играть Телятева — одну из своих любимых и удачнейших ролей; Н. К. Яковлев должен был играть Василькова, Гоголева и я — Лидию. Говоря со мной о роли Лидии, Александр Иванович объяснял, что в этой кокетливой, избалованной женщине много детского, наивного, незнания жизни, что и составляет ее обаяние. Не следует играть Лидию порочной, циничной, корыстной; ведь ее воспитание сводилось только к тому, чтобы придать ей некоторый салонный, светский лоск, но она не знает ни людей, ни труда…
Анатолий Васильевич очень любил «Бешеные деньги» Островского и очень любил Южина в роли Телятева. Когда-то в молодости он писал о киевском спектакле «Бешеные деньги», отмечая и удачные и слабые стороны этой пьесы, но с годами «Бешеные деньги» нравились ему все больше, он находил эту комедию умной, тонкой, сценичной и только предупреждал, чтобы театр не вздумал делать из Василькова положительного героя: из всех персонажей, по мнению Анатолия Васильевича, самым отрицательным был именно Васильков, рыцарь первоначального накопления.
Южин собирался часть лета провести в родном Тифлисе, где он не был уже много лет. Его с таким энтузиазмом чествовали его земляки, что Мария Николаевна, боясь за здоровье мужа, настояла на скорейшем отъезде из Тифлиса. В те же дни в столицу Грузии приехал М. М. Ипполитов-Иванов, которого там очень любили и за его «Кавказские этюды» и за его долголетнюю работу в Тифлисской консерватории. Почти в то же время приехал Луначарский, никогда раньше не бывавший в Грузии. Члены грузинского
Украшением этих встреч был К. А. Марджанов, Котэ Марджанишвили, как его называли в Грузии. Как-то он и Южин наперебой рассказывали Анатолию Васильевичу о театре в дореволюционной Грузии. Южин с восторгом вспоминал об Алексееве-Месхиеве, вспоминал заслуги режиссера Яблочкина, отца Александры Александровны, возглавлявшего в Тифлисе Театр русской драмы, говорил о врожденной «театральности» грузин; он от души приветствовал деятельность Марджанова, хотя и упрекал его в формализме.
В честь приезда Александра Ивановича местный театр возобновил «Измену», и на одном банкете было сказано:
— Ты покинул Тифлис, сделался любимым московским артистом, но твою измену мы прощаем, увидев твою «Измену».
С трудом вырвался Александр Иванович из пылких объятий своих земляков и отправился отдыхать в Кисловодск. А через неделю и Анатолий Васильевич уехал лечиться в Боржом.
Осенью 1924 года выяснилось, что репертком категорически возражает против возобновления «Бешеных денег», как идеологически чуждой и вредной пьесы. Запрещена была также «Василиса Мелентьева», которую собирались поставить с А. А. Яблочкиной в главной роли.
Анатолий Васильевич, провозгласивший свой знаменитый лозунг «Назад к Островскому!», под вой и улюлюканье «леваков» продолжал решительно и систематически отстаивать появление пьес Островского в театральном репертуаре. На сцене Малого театра и тогда шли «Бедность не порок», «На бойком месте», «Снегурочка», «Сон на Волге». «Снегурочка» удержалась в репертуаре очень недолго, вероятно, из-за сложности и громоздкости постановки. К сожалению, «Бешеные деньги» пришлось временно отложить.
Этой же осенью студия, возглавляемая Эггертом, получила помещение на Триумфальной площади (теперь пл. Маяковского, театр «Современник») и превратилась в Театр русской драмы. К. В. Эггерт кроме работы в этом театре снимался в «Межрабпомфильме» и из-за перегруженности подал заявление в Малый театр о своем уходе. Он говорил, что ему больше всего жаль расстаться с Южиным. В своем театре Эггерт поставил «Испанцев» Лермонтова и новую пьесу Луначарского «Поджигатели», в которой сам играл эсера Рагина, Н. М. Церетелли — коммуниста Руделико, Р. А. Корф — барона Соловейко, В. Р. Игренев — Дурцева, а я — французскую актрису Диану де Сегонкур. К этому времени ЦК Рабис начал противиться тому, чтобы актеры совмещали работу в нескольких театрах. Мне пришлось выбирать между Коршем и Малым театром. Несмотря на все заманчивые перспективы, открывавшиеся мне в театре Корша, я выбрала Малый. Нужно сказать, что я сохранила наилучшие воспоминания и дружеские отношения с театром Корша и коршевцами.
Так как роль Дианы де Сегонкур была написана для меня и даже сюжет «Поджигателей» был навеян написанным мною сценарием, Южин в виде исключения разрешил мне участвовать в «Поджигателях», но посоветовал войти как можно основательнее в репертуар Малого театра, порекомендовав мне тут же учить роль Абигайль в «Стакане воды».
— Я охотно помогу вам в работе. Ведь репетиций вам дадут немного.
К сожалению, я не видела первого состава в этом спектакле, когда королеву играла Ермолова, герцогиню — Лешковская, лорда Болингброка — Южин, Артура Мэшема — Максимов, Абигайль — Леонтович.