Память совести или совесть памяти
Шрифт:
– Понятно. Вокруг одни проблемы, – встав с кресла, заявил Лу.
– Что поделаешь, нам надо учитывать все возможные факторы, влияющие на ситуацию, – приподнявшись следом за Лу, ответил Консультант.
Лу же, пройдясь по кабинету из стороны в сторону, слегка посредототачивался, как бы отдавая дань разумному размышлению, а вероятнее всего, целью его данных движений было желание только лишь поразмять свои затекшие ноги. Затем, решив, что сидя всё-таки сподручней вести разговор, вновь водрузился на своё место.
– Вот мы уже сколько беседуем, а вы мне ещё даже ни разу не разрекламировали эту услугу, а только выказывали все сопутствующие с ней проблемы, – выразил своё мнение Лу.
– Но ведь эта услуга ещё не обрела качество товара, а вам, как разработчику, нужно знать все детали проекта, и в особенности связанные с ним проблемы. Ведь только вам решать её будущее, – ответил Консультант.
– Всё верно, и ты, пожалуй, сидишь в своём кресле по праву, – сказал Лу, вновь встал и проговорил. – Значит так. По всему услышанному я кратко резюмирую: моё сегодняшнее «я», как багаж индивидуальных знаний, заменяют на выбранный мною другой багаж, находящийся в багажном отделении моего уже прошлого «я»; при этом, для точности определения периода обмена, мне необходимо найти в современности кальку моих прошлых привычек или поступков, чтобы в результате синхронизации этих действий сделать информационный вброс для обмена с прошлым; а дальше у меня есть 48 часов для своей новой жизни в прошлом. Так, что ли?
– Ну, в общем, всё верно, кроме небольших деталей, – ответил Консультант.
– Ну, с деталями мы разберемся позже. Так что на сегодня, я думаю, для меня хватит информации, – сказал Лу, непонимающе посмотрел на Консультанта, но потом поняв, что он сам прибыл сюда для проверки хода работ, повернулся и направился к выходу.
Глава 3
«А мне-то представлялось, что техническая часть будет наиболее трудоёмкой!», – размышлял по дороге из офиса к своей машине Лу, а уже выходя из здания своего проектного центра, резюмировал: «Что ж, сейчас нужно ехать на встречу в ресторан, а уж вечером, можно будет более детально изучить этот вопрос».
Что сказать, у каждого человека, от того, насколько он независим от такого внешнего фактора, как его места под солнцем, жизнь строится согласно им определённого плана. Или может быть, уже сам человек встраивается в чей-то, там, наверху задуманный план. Так жизненный цикл рабочего осуществляет своё движение по малому недельному кругу, который разбивается на дневные сектора, которые в свою очередь, в зависимости от дня недели, делятся на часовую константу. Ну, а рабочий день для служащего строго регламентирован на рабочие часы (от восьми до двенадцати) и остаточные часы отдыха. По окончании же пятидневной рабочей недели, он может, без зазрения совести забыть о своей работе. К тому же, кроме этого малого круга существует ещё один, большой годовой круг, делящийся по тому же принципу, что и малый. Так, одиннадцать рабочих месяцев в конце года сменяет один месяц отпуска.
Что же касается тех, кто, как им кажется, решает судьбы и вносит конструктивность в жизнь человека, то их жизнь нормирована своей ненормированностью и ненормативностью. Они не могут жить в чётко запланированном мире. Ситуационность, вот что движет этой частью человечества, у которого в подчинении столько человеческих судеб. И ведь, что интересно, что такой значимый человек, имея столько подчиненных, и сам в своём роде оказывается в подчинении у этой жизненной ситуации. Так бы и сказали: его жизнь подчинена служению и т. д. и т. п.
«Ну а как же сопутствующие его положению возможности, власть, богатство. Разве это не достойная плата за его, так называемую подчиненность?», – спросит достойный, как он думает, большего. «Почему бы и нет!», – соглашусь я. – «Вот только они, почему-то, всё больше находятся в подчинении у этих самих сопутствующих вещей, как богатство и власть. Даже не знаю и почему!». «Вот когда узнаешь, тогда и скажешь, а сейчас лучше не говори о том, в чём не разбираешься!», – заметит грозный господин в золотой оправе для очков.
Лу же, садясь в свой автомобиль, называет адрес водителю, и они мчатся на очередную его встречу в ресторан. Там у него запланирована аудиенция со своими давними партнёрами, а также с несколькими блюдами из меню ресторана. Если с первыми всё более менее ясно, то со вторым объектом встречи – ещё решение не принято. Желудок ещё с утра (почему-то?) очень сильно разговорчив, и это обстоятельство слегка беспокоит нашего героя.
Ведь, кажется, нет причин для этого, и он не особенно много, или скажем так, относительно немного вчера выпил, и при этом даже не был непоследователен в своих действиях, укладываясь спать, где не попадя, а целеустремлённо взял, и спокойно лёг в кровать. И ведь совсем не важно, что в ней в тот момент уже присутствовала парочка так влюбленных друг в друга гостей. Разве им жалко уголка кровати, где так мирно улёгся уставший хозяин квартиры. И что страшного в том, что он слегка помят и невкусно пахнет из-за пролитого на себя вина. А разве грязная обувь может встать между ними. Хотя, её всё-таки надо было поставить на пол, а не в виде разделительной полосы на кровать.
Но нет, и они даже не снизошли до понимания уставшего хозяина, и уже после словесной перепалки, выдворились куда-то вон из дома. А ведь он всего лишь хотел поделиться своим теплом с незнакомыми для себя людьми. Правда, надо признаться, что в тот момент он вряд ли мог кого бы то ни было узнать, уж больно он был удручён выпитым. И поэтому он, столкнувшись с таким непониманием, не найдя для себя успокоения в кровати, расчувствовался, и всю меру своего огорчения выплеснул на свою домашнюю прислугу, в частности на телохранителей. Где в особенности досталось тому, энергично подающему надежды, а ещё, по настойчивому требованию хозяина, подливающего вино в бокалы.
Скажите, что это не входит в его обязанности? Отвечу: «Скажите это вон тому типу, от которого зависит ваша зарплата и, в данный миг жизнь, так как ваше оружие в данный момент находится в его руках и направлено на вас». Но Лу надоедает махать оружием, его вновь окутывает меланхолия, и он, присев на ступеньку, погружается в задумчивое созерцание отражения самого себя в своих лакированных туфлях.
Трудно сказать, чем ему не угодил тот тип в отражении, но, видимо, его гримасничанье совсем не пришлось по нраву нашему Лу, и он, вскипев от бешенства, схватив бокал, со всего маху угодил им в ухо нашему подающему надежды охраннику. И ведь всегда такая напасть, как только решишь засветить бокалом кому-нибудь в глаз, то непременно промахнёшься и скорее разобьешь его об пол рядом с собою, чем попадешь в цель, а тут – такая неожиданная удача. Ну и поделом охраннику, раз не смог оградить тело хозяина от ударов судьбы, так что всё по делу и по существу. Ведь душа, терзаемая сомнениями (в свою очередь усиленными парами алкоголя), также не даёт покоя и телу. И она все свои душевные порывы берёт и переносит вовне, тем самым, заставляя это тело принимать на себя различные удары судьбы в виде падений с лестницы и неудачных проходов мимо косяков. Но всё же, в конце вечера, он, то ли от потери сил, то ли скрученный охраной (что является наветом не благожелателей), был всё-таки водворен в комнату и уложен назад в кровать.
А ведь утром никто из охраны и не заикнулся о его вчерашних поползновениях дать кому-нибудь из них в нос. Так что версия о том, что он был вчера кем-то из охраны скручен, не выдерживает никакой критики. Правда, судя по виду одного из охранников, ему всё же удалось заехать одному из них в ухо. Но ничего страшного, видимо, он был туг на ухо, и Лу пришлось разрядить обстановку непонимания с помощью таких действенных методов. На то он и слуга, чтобы находить общее понимание со своим хозяином.