Памятное. Испытание временем. Книга 2
Шрифт:
Затем я изложил нашу позицию по кардинальным вопросам ядерных вооружений. Отметил при этом:
– Утверждения, будто вопрос о самолете является проблемой номер один, надуманны. В действительности проблема номер один, которой живет весь мир, – предотвращение ядерной войны. И едва ли найдется хоть один американец, если, конечно, он в своем уме, который не считает, что именно это – наиболее острая общечеловеческая задача.
От имени советского руководства я заявил:
– Мир сейчас все ближе сползает к очень опасной черте. Очевидно и то, что СССР и США несут большую ответственность за недопущение ядерной катастрофы. По нашему мнению, США должны по-новому оценить эту лежащую на них ответственность, а президенту и его администрации стоило бы смотреть на внешнеполитические дела не так, как прежде. Разве не факт, что отклоняются все предложения, ведущие к сдерживанию гонки вооружений, к ее ограничению, не говоря уже о сокращении ядерных вооружений? Сколько бы Советский Союз ни выдвигал конструктивных предложений с этой целью, США их с ходу отклоняют. Перечень таких примеров большой.
Советское руководство, – продолжал я, – исходит из того, что СССР и США обязаны активно способствовать устранению угрозы ядерной катастрофы. Кстати, на этот счет есть совместный официальный документ, принятый в свое время обоими государствами. Его положения обязывают наши страны действовать в этом направлении.
Шульц сидел молча.
– Советский Союз, – говорил я, – настойчиво стремится именно к этому. Может быть, это звучит парадоксом, но даже наша данная встреча показала, что и в сложных условиях диалог возможен. Плохой диалог лучше войны.
Намеренно я немного переиначил известную поговорку «Худой мир лучше доброй ссоры». А далее сказал:
– У нас теплится надежда, что американская администрация не отказалась от мысли о необходимости поиска решения спорных проблем путем переговоров. Нельзя допустить, чтобы свинцовые тучи, нависшие сегодня над миром, разразились катастрофой. В США знают ничуть не хуже, чем мы, что означала бы такая катастрофа для всех – для США, для нас, для всего мира.
Шульц внимательно слушал мои высказывания. Видимо, он уже махнул рукой на свой первый вариант – свести беседу к обсуждению одной темы – инцидента с южнокорейским самолетом.
«Необходимо искать соглашение»
Напомнил я Государственному секретарю об одном примере из советско-американских отношений:
– Когда в 1972 году президент Никсон приехал в Москву, то в результате переговоров оба государства пришли к выводу о том, что надо искать взаимоприемлемые решения международных проблем, и искали их. Да, давайте вспомним – при Никсоне искали. Горы оружия и вся международная обстановка обязывают нас бережно относиться ко всему, что помогает наводить мосты к миру. Поэтому мы призываем президента США и вас, как Государственного секретаря, к тому, чтобы с чувством ответственности искать соглашения, использовать любые возможности, которые позволили бы сблизить наши позиции в вопросах прекращения гонки ядерных вооружений и разоружения.
Далее я поставил вопрос:
– Если США осуществят свое намерение разместить новое ракетно-ядерное оружие в Западной Европе, то что же будет потом? Ведь Советский Союз не будет спать, – мы постараемся восстановить равновесие и сделаем это. Мир станет еще более хрупким, так как равновесие это будет на более высоком уровне. Вот к чему США фактически ведут дело.
Шульц продолжал внимательно слушать и не подал ни одной реплики.
– На нас с вами, – сказал я далее, – лежит обязанность изложить друг другу позиции своих стран, информировать свое руководство о тех предложениях, которые каждая сторона выдвигает на обсуждение.
В этой связи я еще раз привлек внимание к предложению, высказанному в то время Ю.В. Андроповым, относительно ядерного оружия в Европе. Учитывая американскую позицию, счел также нелишним напомнить Шульцу советскую точку зрения.
Что же последовало в ответ от Государственного секретаря США? Шульц заявил:
– Нет человека более приверженного идеям мира, чем президент Рейган.
Состоялся обмен доводами, которые представляли собой обоснование позиций сторон. Каждый из собеседников внимательно следил не только за содержанием и аргументацией партнера, но даже за интонацией, с которой произносились слова и фразы, стараясь уловить, насколько твердо соответствующая сторона придерживается объявленной позиции и нет ли в ней какого-либо слабого места.
Встреча происходила в старинном особняке. Некогда его, вероятно, строил для себя какой-то испанский гранд, а ныне в нем размещается резиденция посла США в Мадриде.
Совершив логический вираж, Шульц вновь вернулся к инциденту с южнокорейским самолетом.
Словом, было ясно, что Шульц в ходе беседы стремился не замечать советских инициатив по вопросам ограничения гонки вооружений и хотел лишь завязать дискуссию о самолете.
Я изложил советскую точку зрения:
– Мы обвиняем американскую сторону в совершении крупной акции против Советского Союза. Имела место заранее спланированная акция. Американские заявления не могут опровергнуть этого нашего убеждения. Как мог упомянутый самолет отклониться от общепринятого, утвержденного коридора на 500 километров, причем не в сторону международных вод, а в сторону советской границы, проникнуть в глубь воздушного пространства СССР и лететь там в течение более двух часов?
Обратил я внимание Шульца и на то, что США в своем заявлении обходят молчанием тот факт, что полет самолета проходил над важнейшими военно-стратегическими районами Советского Союза на Дальнем Востоке.
– Почему этот самолет, – спросил я, – находясь в воздушном пространстве СССР, не подчинился сигналам предупреждения и требованиям о посадке, полностью соответствующим международному праву и нашим законам? Он отказался подчиниться нормам международного права и советским законам, которые хорошо известны всем, кого это касается, точно так же, как нам известны соответствующие американские законы.
Не было у собеседника ответа на все заданные ему вопросы.
– Вот почему, – сказал я в заключение, – мы обвинили администрацию США в организации против СССР преступной акции. Случай с самолетом – это не единичный враждебный выпад против Советского Союза. Одновременно мы решительно возражаем против тех слов, которые ныне стали обычными для лексикона американской администрации, против брани по адресу Советского Союза, нашего общественного строя.
На этом практически наша беседа с Шульцем завершилась. Пожалуй, это была наиболее острая беседа из всех тех, что за многие годы мне доводилось вести с четырнадцатью Государственными секретарями США. Вот их полные имена и фамилии – Кордэлл Хэлл, Эдуард Рейли Стеттиниус, Джеймс Фрэнсис Бирнс, Джордж Кэтлетт Маршалл, Дин Гудерхем Ачесон, Джон Фостер Даллес, Кристиан Арчибальд Гертер, Дин Раск, Уильям Пирс Роджерс, Генри Альфред Киссинджер, Сайрус Робертс Вэнс, Эдмунд Сикстус Маски, Александр Мейгс Хейг, Джордж Прэтт Шульц.
Куда они вели дело?
Имел я с Шульцем несколько встреч и бесед и до Мадрида и после. Они, конечно, были иного содержания и иной тональности.
Когда он в первый раз пришел для встречи со мной в советское представительство в Нью-Йорке во время сессии Генеральной Ассамблеи ООН, у нас состоялась довольно пространная беседа. Обе стороны к ней основательно подготовились.
Однако требуется тут же сделать оговорку. Как представитель советского руководства, я готовился к тому, чтобы по возможности придать беседе конструктивный характер. Разумеется, это возможно только в том случае, если другая сторона не будет уходить от рассмотрения существа разногласий, возникших между СССР и США по ключевым вопросам двусторонних отношений и международной обстановки. Шульц оказался готовым лишь констатировать разногласия между нашими странами, но не искать пути их преодоления. Это стало ясным сразу же.