Памятное. Испытание временем. Книга 2
Шрифт:
– Что же будет?
Электрический заряд в атмосфере ощущался основательный. Как всегда в подобных случаях, нашлись пессимисты, которые допускали:
– Форум может быть сорван.
Потенциальным виновником срыва они, конечно, считали Вашингтон. Но находились и оптимисты, которые высказывали такое мнение:
– Вашингтон все-таки на эту крайнюю меру не пойдет, принимая во внимание ее последствия для самих же США.
Нас, представителей Советского Союза и меня лично, засыпали вопросами:
– Что же будет? Чего ожидать от встречи в Мадриде?
Разумеется,
– Взорвать форум могут только те, кто вообще его не желает, хотя и скрывает свое нежелание.
Начались выступления министров с изложением политики государств, которые они представляли, по вопросам, стоявшим перед встречей. Представители стран НАТО в большинстве своем высказывались в пользу пущенных в оборот Вашингтоном версий инцидента с самолетом. Большинство, но не все. Некоторые говорили о том, что инцидент печальный, трагический, но давали ясно понять, что они не берут на веру объяснение Пентагона и американских спецслужб.
Государственный секретарь США Джордж Шульц выступил с речью, в общем враждебной по отношению к Советскому Союзу.
Пришлось давать отпор представителю американской администрации.
– Нарушение самолетом советских границ, – указал я, – является сознательной провокацией военно-разведывательного характера. От имени советского руководства я заявляю, что Советский Союз имеет священное право охранять свои границы и никому не позволит их безнаказанно нарушать. Это – его суверенное право. И другие государства имеют такое же право охраны и защиты своих границ.
После выступлений представителей США и СССР напряжение достигло, пожалуй, высшей точки. Все ожидали, что же произойдет, – выживет форум или захлебнется.
Худой мир лучше доброй ссоры
Между тем по инициативе Государственного секретаря США, проявленной еще до прибытия в Мадрид, состоялась договоренность о моей двусторонней встрече с ним. Предполагалось, что на ней состоится обстоятельный обмен мнениями по вопросам советско-американских отношений и таким кардинальным проблемам международной обстановки, как ход переговоров по ограничению стратегических и европейских ядерных вооружений.
Итак, на следующий день после выступлений мы встретились. Не требовалось большой проницательности, чтобы заметить, что Государственный секретарь США выглядел уныло. А обоим предстоял, что называется, откровенный разговор, только с разных позиций.
Шульц сразу начал развивать тему о правах человека, относящуюся к сугубо внутренним делам Советского Союза. Я в тактичной форме сказал:
– Обсуждать эту тему нет смысла, так как речь идет о наших чисто внутренних делах.
Шульц же опять повторил почти дословно сказанное. Только, видимо, для убедительности добавил:
– Это президент поручил мне высказать то, о чем я и начал говорить.
Снова в сдержанной форме я сказал собеседнику:
– Наши внутренние дела мы обсуждать ни с кем не намерены, а что касается поручения, которое дано вам как Государственному секретарю, то оно не обязывает меня как представителя другого государства
Шульцу ничего не оставалось, как согласиться перейти в другое помещение и приступить к беседе в более широком составе. На этой части беседы присутствовали с советской стороны заместитель министра иностранных дел СССР В.Г. Комплектов и переводчик В.М. Суходрев, с американской стороны – специальный помощник президента по советским делам Джек Мэтлок, заместитель Государственного секретаря Ричард Бэрт и посол США в Москве Артур Хартман.
Как и ожидалось, Шульц, не успев сесть за стол, заговорил об инциденте с самолетом. Он, не реагируя на мое предложение относительно порядка беседы, стал излагать взгляды своего правительства по этому вопросу и опять сослался на указание президента.
Попытка навязать порядок беседы означала, что американская сторона просто не желала обсуждать другие, действительно важные проблемы. Пришлось его остановить.
– Ваша попытка, – сказал я, – действовать согласно заранее разработанной в Вашингтоне схеме не может иметь успеха.
Нам следует обсудить фундаментальные вопросы советско-американских отношений, положения в Европе в связи с проблемой ядерного оружия и положения в мире, которое становится все более напряженным.
После перепалки удалось все-таки добиться, чтобы беседа дальше продолжалась по тому плану, который диктовался взаимными интересами. Правда, прежде чем перейти к этому плану, потребовалось перешагнуть через много всяких реплик и деликатных моментов, включая и такой, когда мне пришлось прямо заявить:
– Если Государственный секретарь США будет уходить от обсуждения важных вопросов и пытаться все дело свести к зачтению заявления Вашингтона об инциденте, то в таком случае у нас с вами нет предмета для разговора и нашу беседу можно считать законченной.
Из своей практики встреч с американскими официальными лицами я не могу припомнить ситуацию, когда Государственный секретарь США так настойчиво пытался бы навязать свой порядок работы и отвернуться от разговора по важнейшим проблемам современности.
Поведение Шульца тем более трудно объяснимо после его заявления:
– Администрация Рейгана привержена к конструктивному диалогу с Советским Союзом.
Впрочем, такое заявление не отражало реального положения вещей, так как США тогда вовсе не стремились к поискам решения проблем.
Обратив внимание Государственного секретаря на эту сторону дела, я заявил:
– Я готов обсуждать вопросы, представляющие взаимный интерес, если, конечно, и вы к этому готовы. Главная задача сводится к тому, чтобы выравнять советско-американские отношения, внести разрядку в ту напряженную обстановку, которая создалась в результате действий США в отношениях между двумя странами, да и в мире в целом.