Памятное. Испытание временем. Книга 2
Шрифт:
– Каким образом?
– А я снял художественный фильм «Сумка дипкурьера». По жанру это был политический детектив. Рассказывалось в нем о том, как тяжелораненый дипкурьер за рубежом прыгает на ходу с поезда, доползает до будки путевого обходчика, показывает на свою сумку, в которой важные бумаги для советского правительства, просит ее доставить по назначению и умирает. Сумка проходит через многие руки рабочих людей – друзей нашей страны и попадает по назначению.
Он оживился, когда вспомнил один из эпизодов съемки этого фильма.
– Сцену смерти большевика-дипкурьера в сторожке путевого обходчика мы снимали в павильоне Одесской студии. В тот день к нам на студию попросился министр иностранных дел Турции. Вот и пришлось снимать сцену смерти дипкурьера на глазах турецкого гостя. Он спросил: «Кто это умирает?» Я ответил: «Большевик». Министр решил меня похвалить: «Режиссер знает, как умирают смелые люди». Кстати, в том фильме и я сам сыграл роль судового кочегара, который спрятал сумку дипкурьера в куче угля. Вот так и почтил память дорогого товарища Нетте.
Кстати, – закончил он совсем тихо разговор на эту тему, – это была единственная роль, которую я сам сыграл в кино. А «Сумку дипкурьера» приняли хорошо.
В истории советской дипломатии действительно имел место факт, когда нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин встречался с турецким министром иностранных дел Тевфиком Рюштю-беем в Одессе. Случилось это 12–14 ноября 1926 года. В течение трех дней пребывания министра Турции советский нарком провел с ним ряд бесед.
– Я покинул Одессу, – вспоминал позднее Чичерин, – с чувством глубокого удовлетворения результатами состоявшегося свидания, и я с полной уверенностью могу утверждать, что и турецкий министр иностранных дел был глубоко удовлетворен нашей совместной работой в Одессе.
Жители города, местные власти оказали гостям исключительное внимание. Показали даже, как проходят съемки новых фильмов на студии, или, как ее называли в те годы, Одесской кинофабрике.
Турецкий гость прибыл на крейсере «Явуз». Для его встречи в соответствии с военно-морскими традициями советская сторона выслала эсминец «Незаможник». А весь визит стал демонстрацией дружбы двух стран.
Была у Довженко редкая особенность, можно даже сказать, необыкновенный дар: он умел подбирать людей, создавать творческий коллектив единомышленников, которые любили работать подолгу и увлеченно. Они даже не работали, а вроде бы играли в большое взрослое кино. Во всей этой внешне казавшейся суетной большой группе все постоянно обсуждалось, дискутировалось. Так и называли его съемочную группу – «парламент Довженко».
А он сам, говорили, не стеснялся учиться у них, у тех, кто лучше знал свое дело: у осветителей, у операторов, у актеров.
– А откуда вы родом, Александр Петрович? – спросил я как-то.
– С Черниговщины. Там над Десной есть село Вьюнище. В семье казака-хлебороба Петра Семеновича Довженко я и родился.
– Так мы же с вами почти земляки, – я искренне почему-то обрадовался. – Я с Гомельщины, а реки от нас – Днепр и Сож – несут свои воды на Черниговщину.
Меня поразило тогда его умение связывать свои концепции воедино и излагать мысли не так, как это делают обычно деятели культуры, когда они хотят поразить собеседника, – в виде эдаких импрессионистских фраз, точных самих по себе, впечатляющих, но выражающих только одну какую-то идею. Довженко старался показать внутреннюю связь в явлениях, обобщал их. Для него важным было не внешнее проявление действий человека, а мотивы, движущие им, то есть главными были мысли, причины действий.
Такой подход ощущается и в его картинах. Мне казалось, когда я смотрел фильм «Земля», что эта лента является проявлением идеи: «люди, любите нашу землю». В этом, на мой взгляд, состояла главная мораль картины.
Если не по ходу любого фильма Довженко, то по его окончании зритель обязательно захочет поразмышлять, подумать, что хотел сказать людям режиссер этой картины. Тот, кто просматривал его киноленту, должен был либо соглашаться с концепцией автора, либо нет.
В беседах, которые мы вели, я замечал его манеру рассуждать как бы для себя и про себя. Он не навязывал своих мыслей, но старался построить свои высказывания так, чтобы они обосновывали, объясняли, подкрепляли его разносторонние суждения I по поводу какого-то положения.
Я почему-то сравнивал Довженко и Ливанова. Вероятно, потому, что видел их вместе, а они оба представляли наше искусство – и театр, и кинематограф. Внешне они были очень не похожими людьми. Довженко – среднего роста, подтянутый, эмоциональный, а рядом был огромный, внешне спокойный, но с взрывным темпераментом Ливанов. А в искусстве они были единомышленниками. Так же глубоко и тонко, так же преданно делу партии и народа смотрел на свою работу и Ливанов.
В том кругу людей, где находился Довженко, он всегда был душой разговора, несмотря на то, что здесь порой встречались люди и постарше его по возрасту. Тем не менее все хотели узнать его мнение или подход к рассмотрению проблемы, связанной с искусством или развитием нашей культуры. Не случайно широко известный режиссер народный артист СССР С.А. Герасимов много-много лет спустя охарактеризовал его творчество так:
– Каждая из картин Александра Довженко абсолютно современна.
Александр Петрович стал участником создания фильмов уже в зрелом возрасте по сравнению с выпускниками институтов – ему было 32, когда он дебютировал в кино в качестве режиссера. До этого он успел поработать учителем, живописцем и даже, как я уже поведал, дипломатом. А я беседовал с ним, когда он являлся признанным мастером нашего киноискусства. Хотя если бы меня спросили, какие качества в нем я отметил бы в первую очередь, то сказал бы сразу:
– Здравая рассудительность и скромность.
Довженко был человеком общительным, полным энергии. Он с энтузиазмом рассказывал о постановке своих новых картин. Его по праву и сегодня считают одним из основоположников советской кинематографии, а такие фильмы Довженко, как «Арсенал», «Земля», «Щорс», вошли в золотой фонд советского кино. В те годы, когда я его знал, они пользовались постоянным и большим успехом.
Приятной собеседницей осталась в моей памяти и Юлия Ипполитовна Солнцева – друг и жена Довженко, как актриса, известная по фильмам «Аэлита» и «Папиросница из Моссельпрома». Еще при жизни Александра Петровича она начала помогать ему в постановочной работе, а после его смерти претворила в действительность многие его задумки, создала прекрасные киноленты «Поэма о море», «Повесть пламенных лет» и «Зачарованная Десна».
Традиции Довженко студия его имени, да и многие советские кинематографисты пронесли до наших дней.
«Александровы»
С Александровыми мы были соседями по даче. Написал первую фразу и сам подивился. Да разве ж можно их называть одним словом – «Александровы», если каждый из них представлял собой самобытную творческую индивидуальность?
Наверно, нельзя.
Нельзя потому, что имя каждого из них отдельно вписано в историю советского кинематографа.