Памятное. Книга первая
Шрифт:
Речь шла о границе, которая определилась в результате воссоединения Западной Белоруссии и Западной Украины соответственно с БССР и УССР.
Наша страна неизменно выступала за обеспечение для Польши справедливых, исторически обоснованных границ, за то, чтобы ее границы, спор из-за которых не раз бывал в прошлом поводом для конфликтов и войн, превратились в фактор безопасности и устойчивого мира в Европе.
Тегеранская конференция в конечном счете приняла формулу: «…очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер…» Эта формула включала и советскую точку
Таким образом, в Тегеране решение вопроса о Польше и ее границах с самого начала ставилось по инициативе советской делегации на путь, который соответствовал интересам польского народа, отвечал задачам обеспечения европейской и международной безопасности. Наша страна не могла допустить, чтобы послевоенная Польша осталась политической игрушкой в руках империалистических кругов Запада, превратилась в удобный плацдарм для антисоветских авантюр. Сталин со всей определенностью дал понять это Рузвельту и Черчиллю. Оба руководителя союзных держав почувствовали логику советской позиции.
Конкретные решения по польским делам еще предстояло принять. Однако изложение позиций сторон по этому трудному вопросу, осложнявшему отношения между союзными державами, превратилось в положительный фактор, который способствовал дальнейшей проработке «польской темы».
Рассмотрение в Тегеране германского, равно как и польского, вопросов в ряде моментов послужило отправной точкой для подготовки политических соглашений, достигнутых впоследствии в Ялте и Потсдаме.
Существенное значение для укрепления военного союза трех держав, а также скорейшего завершения войны имело заявление главы Советского правительства о том, что СССР вступит в войну против японских агрессоров. В чеканных выражениях Сталин сказал:
— После того как будет разгромлена гитлеровская Германия, Советский Союз окажет необходимую помощь своим союзникам в войне против милитаристской Японии.
Важным, хотя и кратким, стал в Тегеране разговор о послевоенном сотрудничестве союзников в интересах установления прочного мира. Участники конференции изложили в общей форме свои соображения относительно создания международной организации безопасности.
Специального решения о создании такой организации не принималось. Она стала предметом последующего рассмотрения. Тем не менее идея сотрудничества СССР, США и Великобритании во имя международного мира нашла свое отражение в принятой на Тегеранской конференции Декларации трех держав. «…Мы уверены, — указывалось в ней, — что существующее между нами согласие обеспечит прочный мир. Мы полностью признаем высокую ответственность, лежащую на нас и на всех Объединенных Нациях, за осуществление такого мира, который получит одобрение подавляющей массы народов земного шара и который устранит бедствия и ужасы войны на многие поколения».
Встречу в Тегеране все ее участники признали очень нужной и полезной. Самым важным было то, что на этой встрече удалось установить срок открытия союзниками второго фронта во Франции. Тем самым оказалась отвергнутой английская «балканская стратегия», которая вела к затягиванию войны и увеличению числа ее жертв. «Взаимопонимание, достигнутое нами здесь, — говорилось в Декларации, подписанной Рузвельтом, Сталиным и Черчиллем, — гарантирует нам победу».
На Тегеранской конференции Черчилль сделал эффектный символический жест. По поручению английского короля Георга VI он вручил Сталину почетный меч для передачи гражданам города Сталинграда в знак уважения к ним английского народа.
После Тегерана
С одобрением восприняли итоги Тегеранской конференции политические и общественные круги США. В один из декабрьских дней 1943 года мне довелось беседовать с министром почт Франком Волкером, который входил в ближайшее окружение Рузвельта. Он сказал:
— Эти итоги весьма высоко оцениваются американским правительством. В официальных кругах существует единодушное мнение о том, что встреча в Тегеране открывает этап дальнейшего укрепления дружественных связей между Соединенными Штатами и Советским Союзом.
Он излагал весьма важные и ценные мысли.
— Конференция, — заявил Волкер, — показала, что существуют реальные возможности сотрудничества между двумя странами не только в период войны, но и в послевоенный период.
Рузвельт после возвращения из Тегерана собрал членов кабинета и в своем сообщении им с большой теплотой отзывался о том сотрудничестве, которое было характерно для Тегеранской конференции в целом, а также о вкладе, который внесла в ее работу советская делегация.
Важное значение конференции единодушно подчеркивало и большинство членов конгресса США. Что касается основных американских газет, то в них на самом видном месте в декабрьские дни помещались заголовки: «Союзники клянутся предпринять трехстороннюю атаку». Или: «Большая тройка» достигла в Иране полного согласия».
Если и попадались голоса недовольных сближением США и СССР, то они тонули в общем хоре одобрения американцами результатов Тегеранской встречи.
В такой обстановке (декабрь 1943 г.) мне довелось впервые побывать на Кубе. Дело в том, что после установления дипломатических отношений между нашей страной и Кубой меня, уже посла СССР в США, назначили посланником по совместительству на Кубе. Пришлось вылететь на этот остров для того, чтобы вручить свои верительные грамоты.
От Вашингтона до Кубы недалеко, тем не менее тогда прямого беспосадочного рейса не существовало. Посадка была в Джэксонвилле — главном городе штата Флорида.
Летал я в Гавану вместе с женой и помощником. Пробыв там два дня, я выполнил свою дипломатическую обязанность: вручил грамоты. Там было учреждено посольство и оставлен в качестве поверенного в делах советский дипломат Д. И. Заикин.
На обратном пути из-за непогоды пришлось ночевать в Джэксонвилле. Запомнилась эта ночевка потому, что пришлась она точно на новогоднюю ночь. Хозяин отеля и ресторанчика в Джэксонвилле, узнав, что у него эту ночь будут проводить советский посол с супругой, пожелал лично выразить свое восхищение победами советских войск на фронте и решил угодить гостям:
— Я устроил вам сюрприз — это ужин из русских блюд.
То, что нам предложили, «русским» назвать можно было, конечно, только условно. Но тем не менее даже в этом нашло выражение дружеское отношение американцев к советскому народу. Нас тронуло это искреннее внимание.
Рузвельт после Тегерана некоторое время болел. Поэтому моя
беседа с ним по итогам встречи «большой тройки» состоялась в начале февраля. Разговор повел президент:
— У меня установились хорошие отношения со Сталиным.