Пан Самоходик и тамплиеры

Ненацкий Збигнев

– Здесь зеленые ракеты, - сказал я, - если произойдет здесь что-то очень важное, стреляйте ими, и я, конечно же, увижу. И сразу же приеду.

Мы еще раз попрощались, и я поехал по дороге вокруг озера на западный берег.

Курорт для журналистов располагался на коротком мысу, слегка выступающим в озеро. Берег был довольно высокий, покрытый соснами. Между деревьями стояли ярко раскрашенные коттеджи. Между ними расположилось довольно внушительное кирпичное здание. В нижней его части находилось помещение для хранения лодок и

инвентаря, на верхнем этаже была столовая и клубная комната с большими окнами, через которые можно было увидеть замечательную панораму озера и высокий берег напротив.

На площадке среди деревьев я увидел «Линкольн» Петерсенов и их прицеп. Окна клубного зала были ярко освещены, оттуда доносились голоса отдыхающих, музыка текла через окна на улицу, и можно было увидеть танцующих людей. Они в клубе весело проводили время.

Я вошел по деревянным ступенькам на террасу, полукругом охватывающую клуб. Музыка стихла на данный момент, и через настежь раскрытые двери несколько человек выскользнуло на террасу покурить после танцев.

В дверях я наткнулся на Анку, которая выходила из клуба в сопровождении Козловского. Она была одета в стильное красное платье, с завитыми волосами и со вкусом подобранными украшениями.

– Ах, это вы?
– Сделала она удивленное лицо.
– Вы очень долго не возвращались из Козьего Рынка. Я устала вас ждать, мне было скучно и я пошла сюда, потому что здесь весело.

– Ну, конечно, - кивнул я головой, - здесь веселей. Да еще с таким кавалером.

Слегка смутившись, Козловский сказал:

– Я не знал, что у дамы союзник пан Самоходик.

И добавил иронично и в то же время с презрением: - Пан Самоходик знает как очень быстро завоевать себе союзников. То есть, я хотел сказать, союзника.

Говоря это, он посмотрел в сторону дверей, из которых выходила панни Петерсен.

– О, прибыл мой спаситель!
– Воскликнула Карен.
– Как это здорово. Потанцуем?

Она посмотрела на меня вопросительно.

Aнка пожала плечами:

– Я должна была сидеть в Милкока и ждать учителя, а вы в это время развлекались спасением красивых девушек. На этом вы хотели построить наш союз? И в этом видите распределение наших обязанностей?

Из клубной комнаты вышел капитан Петерсен. Козловский сказал ему по-английски:

– Из всех нас только пан Самоходик идет прямо к цели. Он знает, где находится самое большое сокровище и хочет получить его. Но для него это не клад тамплиеров. Он знает, что величайшее сокровище, тем более в долларах, это ваша дочь Карен.

– Что?
– Переспросил Петерсен.

– Да ну?
– Всплеснула руками Карен.

Aнкa достаточно хорошо понимала по-английски и после слов Козловского сказала мне с иронией: «Там сокровище ваше, где сердце». Пан Самоходик в нужном месте расположил свое сердце.

Я должен был ответить как хорошо воспитанный человек, хотя мне отчаянно хотелось выругаться в адрес Коловского. И мне ничего не оставалось, кроме ответа вежливым тоном:

– Пан Козловский прав. С тех пор, как я встретил панни Карен, я начал задумываться и моя тяга к сокровищам тамплиеров ослабла. Я надеюсь, что на пути искания духовных сокровищ пану Козловскому не придется еще раз протыкать колеса моего автомобиля и потом трусливо бежать.

– На втором месте после этих сокровищ стоит ваш диковинный автомобиль?
– Иронически спросила Aнкa.

А капитан Петерсен обратился ко мне со всей серьезностью:

– Давайте, расскажите нам свои секреты про орден тамплиеров. И, кстати, где вы приобрели свою машину? Сами изобрели?

– Нет, это не мое изобретение, - ответил я спокойно, - это машина моего дяди.

Я не знаю, что тут было смешного. Но все присутствующие, вместе с Анкой, Петерсеном, Карен и несколькими журналистами, которые вышли на террасу, громко расхохотались.

– А можно узнать, кто был ваш дядя?
– спросил Петерсен.

– Изобретатель.

– Известный изобретатель?

– Нет, совершенно неизвестный.

– Этот автомобиль, наверное, его единственное изобретение...

И они начали рассуждать о моей многострадальной машине, которая стояла среди деревьев и смотрела на нас своими огромными фарами. Привыкший к тому, что мой «Самоход» уродливый, страшный, смешной и так далее, я даже ухом не повел на их насмешки. Но они продолжали смотреть на нее и насмехаться.

– За границей, в Европе, вас бы арестовали за оскорбление чувств граждан, появление такого чудища на улицах нарушило бы общественный порядок.

– Вкусы у людей бывают разные.

Но они по-прежнему гоготали как идиоты:

– Вы можете зарабатывать деньги за показ этого агрегата в парках отдыха и развлечений вместо комнаты смеха.
– Сострил какой-то журналист, стоящий рядом с нами.

– А может он уже это делает? В зимнее время пан работает в комнате смеха, а летом делает вояжи, которые развлекают людей на отдыхе.
– Поддержал его второй журналист.

Но тут в танцевальном зале зазвучала сентиментальная музыка и все ушли танцевать.

Издевательства над моей машиной прекратились, они оставили меня в покое на террасе. Карен забыла, что предлагала мне танец и ушла в сопровождении Козловского. Капитан Петерсен пригласил танцевать Анку. А я стоял и смотрел на свое транспортное средство, стоявшее среди деревьев. Что могут знать эти дураки о моем «Самоходе», об этой быстрой и надежной машине, сочетающей в себе столько прекрасных качеств, чтобы высмеивать меня. Я мог позволить себе ездить на красивой машине, но эту я получил в качестве подарка и это был настоящий вездеход!