Пандем
Шрифт:
Пролог
Двадцать девятого февраля, в самый странный из отмеченных на календаре дней, Дэвид Хаммер, сотрудник уважаемой городской газеты, возвращался домой несколько позже, чем обычно.
Был влажный, почти весенний вечер. На вокзале Чаринг-Кросс Дэвид сел в поезд, который через полчаса должен был высадить его в Восточном Кройдоне. В купе на восьмерых в этот час никого не было, кроме Дэвида и парня лет восемнадцати, который, упав на сиденье, сразу же прикрыл глаза и отдал себя во власть музыки, перетекающей из плоской коробочки плеера в черные клипсы наушников.
Дэвид
Поезд шел мягко и почти беззвучно. Парень в наушниках ритмично подрыгивал ногой. Дэвид откинулся на мягкую спинку кресла — в этот момент в голове его, где-то в районе затылка, обозначилось ясно ощутимое тепло, и чей-то голос — молодой, как показалось Дэвиду, почти детский — сказал весело и чуть смущенно:
— Привет!
Дэвид покосился на парня-попутчика, удивляясь, почему спустя десять минут пути тот все-таки решил поздороваться. Но парень занимался только собой и музыкой. Глаза его по-прежнему были прикрыты.
— Это я, — сказало в голове у Дэвида. — Это я, ты не пугайся… Дэвид?
Голос был внутри головы.
— Дэвид?
Всякому человеку хоть раз в жизни мерещится, что его окликнули. Дэвид потер виски; разумеется, происходящее имело вполне обыкновенное объяснение. Например, включилось радио в вагоне; например, по радио как раз передают художественную постановку, где к герою по имени Дэвид пришел, например, сын. И сейчас этот радио-Дэвид заговорит в ответ…
Он оглядел купе в поисках динамика.
— Дэвид, это я… Слышишь меня?
Может быть, он слышит чей-то телефонный разговор? Может быть, кто-то в соседнем купе говорит по мобильнику с каким-то Дэвидом?
— Я тебя зову… Тебя…
Разумеется, происходящее по-прежнему имело объяснение. Например, Дэвиду подсыпали что-то такое в пиво. Кто, что, зачем, почему? Дэвид попытался вспомнить, кто находился рядом, когда он в компании двух коллег пил пиво в маленьком пабе напротив входа в редакцию…
— Успокойся. Ну успокойся же. Ничего страшного не происходит…
Голос имел своим источником теплое гнездышко внутри черепной коробки, чуть позади воображаемой линии, соединяющей уши. Дэвид не был великим знатоком в психиатрии, однако несколько популярных статей из этой области ему довелось в свое время прочитать; он понимал, во всяком случае, чем «внешняя», истинная галлюцинация отличается от ложной, «внутренней».
Шизофрения!
Дэвид разинул рот, собираясь закричать от ужаса, и только сознание, что он находится в общественном транспорте, заставило его сдержаться.
В этот самый момент парень-попутчик рывком выпрямился, сдернул с головы наушники — и уставился на Дэвида круглыми, очень удивленными глазами.
Мбасу лежал на пузе, в просвете перед ним имелась дорога, по которой очень скоро должен был пройти караван из трех или даже четырех джипов, пройти и остановиться перед упавшим деревом, и тогда Мбасу и его брат, сидящий в засаде на другой стороне дороги, смогут перестрелять сперва вооруженных, потом безоружных, а потом набрать золотого песка, который добывают на озере и который бесполезен сам по себе, но на него можно выменять еды и патронов, и командир будет доволен и похвалит Мбасу и его брата.
А еще можно было бы захватить женщину. Несколько месяцев назад Мбасу повезло, и он захватил женщину. Командир был очень доволен и присвоил Мбасу звание лейтенанта.
Мбасу было четырнадцать лет, а его брату было двенадцать. А командиру было двадцать два; он был великий командир, уже генерал. Его отряд держал в страхе полмира. А вторую половину мира держал в страхе ублюдок Гиена со своей ублюдочной шайкой.
У Мбасу был хороший автомат. Это был уже четвертый. Первый он добыл, когда ему было лет восемь, но то был плохой автомат. Если честно, то Мбасу просто снял его с трупа. А этот был хороший, почти новый, Мбасу нравилось его разбирать и собирать. А особенно нравилось стрелять, а для этого нужно было много патронов, а для этого нужно было выследить развозчиков золотого песка…
— Эй, — услышал Мбасу за спиной и тут же перевернулся и дал очередь в лес, хотя никого не увидел. Лучше сперва стрельнуть.
Напротив, за дорогой, колыхнулись ветки. Его брат беспокоился, почему Мбасу стреляет.
— Дурак, они услышали, — сказал голос. — Они теперь не поедут, дурак.
Мбасу долго оглядывался, но все равно никого не видел. Возможно, с ним разговаривал дух. Очень неправильно было со стороны духа явиться к Мбасу именно тогда, когда он лежал в засаде.
— Мбасу, — сказал дух. Мбасу понял, что голос идет не снаружи, а из головы. И что, наверное, каравана сегодня не будет, не будет золотого песка, не будет еды и патронов, а значит, командир будет очень недоволен Мбасу и его братом.
В этот момент напротив, по ту сторону дороги, началась стрельба…
Андреевна вернулась с почты, у дверей стянула с опухших ног резиновые сапоги, щелкнула выключателем и поняла, что света опять нет; свечной огарок лежал наготове. Андреевна чиркнула спичкой, осветив шкаф и умывальник, ящики с помидорной рассадой, детали самогонного аппарата в углу и аккуратный штабелек щепок перед остывшей печкой.
Муж Андреевны, Игнатыч, умер полтора года назад. Сын Борька и невестка Оля жили в райцентре и звали к себе, но Андреевна к ним не хотела.
Андреевна открыла вентиль газового баллона. Сунула в огонь свечи белый кончик уже использованной спички и, когда та загорелась, поднесла к горелке.
Слабенько, привычно запахло газом. Андреевна разогрела на сковородке утреннюю пшенку, залила утренним же молоком. Звонко тикали часы на стене; забрехал во дворе Пират — видно, кто-то прошел вдоль забора. На разные голоса отозвались соседские собаки.
Андреевна сидела, зачерпывая ложку за ложкой, поскребывая об эмалированное дно миски, жевала и думала о рубероиде на крышу и о пленке для парника. И что надо попросить соседа Васю подварить раму на велосипеде. И что сегодня она опять пропустит сериал. И что на ночь надо будет протопить получше, потому что обещали мороз…