Пандемия. Аркада. Эпизод второй
Шрифт:
– Ты слишком гордый для этого мира.
– Таким меня воспитали.
– Не жалеешь?
– Иногда, – не стал скрывать Орсон. – Но не настолько, чтобы меняться.
– Кем считаешь меня?
– Я видел много и давно перестал осуждать.
– А презирать?
– Это несправедливо.
– Презирать?
– Презирать за то, что не повезло, – объяснил Бен. Он поставил чайник и накрыл руки женщины ладонями. На тот случай, если она захочет разорвать объятия. – Мир несправедлив, вот он достоин презрения, а тебе просто не повезло,
– Откуда?
– Я вижу, что ты чужая своей профессии.
Женщина резко выдохнула и сильнее прижалась к Орсону.
Долго, почти минуту они стояли и молчали, боясь нарушить возникшую связь, а затем Келли тихо-тихо спросила:
– Разве не мы построили несправедливый мир?
– Мы, – ответил Бен. – Однако мы – всего лишь орки: строители и военные, ученые и разбойники, шлюхи и праведники. Мы – муравьи мира, он стоит на нашем прахе. Мы умирали, строя железную дорогу, но не мы решали, куда она пойдет.
– Все это очень сложно, – прошептала женщина, но по ее голосу Орк догадался, что Келли его прекрасно поняла, и улыбнулся. Однако промолчал, потому что женщина продолжила: – Мне очень приятно, что ты так сказал… обо мне. Спасибо, – она потерлась щекой об его спину. – Обычно люди стыдятся говорить мне приятные слова… те люди, которым я по глупости задавала этот вопрос.
– Мне приходилось делать такие вещи, что стыд давно потерял для меня смысл, – спокойно ответил Бен, лаская сомкнутые пальцы Келли.
– Неприятные вещи?
– Ужасные.
– Во имя страны?
– Я поклялся ее защищать.
– А она требовала грязи?
– Требовала окунаться в нее с головой.
– Как же ты справляешься?
– Я научился оставлять сделанное в прошлом. И никогда к нему не возвращаюсь.
– И оно ни разу тебя не настигало?
– Я хорошо умею закапывать то, от чего нужно избавиться.
Они вновь помолчали… Эти мгновения – объятий в тишине – очень им нравились, а затем Келли тихо продолжила:
– Я играла на виолончели, занималась в настоящей музыкальной школе у очень хорошего педагога. Это может показаться глупым, кому нужна виолончель, когда есть электронные импровизаторы, с помощью которых можно синтезировать любую композицию в любом стиле, но до сих пор существуют симфонические оркестры, которые играют на настоящих инструментах. Попасть в них сложно, требуется пройти большой конкурс, ведь оркестры играют для подлинных ценителей.
– Не для орков, – понял Бен.
– Нет.
– Ты хорошо играла?
– Очень, – без ложной скромности ответила Келли. – Мне нравилось играть, я старалась, у меня получалось. Говорили, что у меня талант.
– Что с тобой случилось? – глухо спросил Орк.
Хотя догадывался, какую историю услышит.
– Отец потерял работу и не смог найти новую – такого же уровня. Некоторое время мы держались за счет сбережений, потом они закончились, и жизнь рухнула. Новая работа отца не была ни престижной, ни доходной, мы переехали в другой район, но не сразу поняли, чем он отличается от прежнего, безопасного… Я по привычке ходила в школу одна, без сопровождения, и где-то через неделю меня изнасиловали. Они затащили меня в арку и… – Бен почувствовал, что Келли задрожала. – Их было четверо – крепкие парни из старшего класса. Когда они поняли, что для меня это… что я делала это в первый раз, они развеселились окончательно. Отвели меня в какой-то подвал и не отпускали три часа. А на прощанье сказали, что убьют, если я кому-нибудь расскажу.
– И ты не рассказала? – спросил Орк, чувствуя, как у него сводит скулы от бешенства.
– Вернувшись домой, я разбила виолончель. Даже в душ не стала заходить: вошла в квартиру, вытащила ее из шкафа, поднялась на крышу и разбила. Она стала ненужной, потому что к этому моменту я уже оставила музыкальную школу. Мое будущее изменилось… – Келли тихонько всхлипнула. – Сейчас я принадлежу одному из тех хулиганов. Он стал в Бруклине весьма авторитетным человеком.
– Как его зовут?
– Какая разница?
– Интересно.
– Просто интересно?
– Я – военный в отставке, – напомнил Орк. – Я обладаю большим боевым опытом и за две недели, что живу в Нью-Йорке, познакомился с десятком, если не больше, авторитетных парней.
– Всем нужен бывший военный?
– Я не хотел, чтобы обо мне знали, но кто-то слил информацию, и предложения сыплются как из рога изобилия.
– Его зовут Сечеле Дога, – помолчав, ответила Келли.
– По прозвищу Крокодил?
– Знаешь его?
– Он сделал щедрое предложение.
– Значит, может получиться так, что в следующий раз я обслужу тебя бесплатно.
Орк резко повернулся, взял лицо женщины в руки и заглянул в ее полные слез глаза. И почувствовал, как защемило душу: то ли от жалости, то ли от бешенства.
– Зачем ты все это рассказала?
Келли слабо улыбнулась.
– Зачем?
– Тебе было нужно тепло?
Он понял, о чем спрашивает женщина, и кивнул:
– Да.
– Мне тоже. – Из ее глаз потекли слезы, но Келли улыбалась. Улыбалась по-настоящему, искренне. – Я была счастлива встретить мужчину, который выслушал мою историю и отнесся к ней серьезно. В конце концов, ничего, кроме этой истории, у меня не осталось.
«Была счастлива… была… была… была…»
Утром Орк предложил ей остаться, но Келли отказалась. Он решил, что не был понят, и уточнил: «Совсем», она поцеловала его в щеку и ответила: «Я не могу». Тогда он сглупил и сказал, что договорится с Крокодилом, но уже заканчивая фразу понял, что произносить ее не следовало.
– Я не искала спасения, – ответила Келли.
– Но почему?
– Не нужно все портить.
– Мы только встретились.
– Лучше, чем сейчас, уже не будет. – Ее руки обвили шею Бена, а дыхание обжигало грудь. – Счастье может быть только мимолетным. А с тобой я была счастлива.