Пандора
Шрифт:
Дядюшка осекается, умолкает. Он долго разглядывает большую карту на стене, и Дора гадает, какие воспоминания роятся у него в голове. Но тут Лотти откашливается, развязывает верхние тесемки на своем корсаже и начинает обмахивать себя упавшим париком Иезекии. Дядюшкино внимание тотчас переключается на пухлые сливочные груди, дразняще приподнятые над краем лифа.
– Зачем думать о ней, когда я рядом, – мурлычет Лотти и вновь почесывает пальцами ног ушибленное бедро Иезекии.
Взаимоотношения между Лотти Норрис и дядюшкой никогда не были тайной. Дора очень быстро поняла, где ее нашел Иезекия, – Лотти не прожила у них в доме и недели, как стало ясно, что никакая она не кухарка и не горничная. Этим навыкам она обучалась, уже поселившись в их доме. Нет, Дора, конечно же, догадывалась, что за профессия была у Лотти до того, как она здесь появилась, но прежде у нее не было никаких тому доказательств. А сейчас, состроив гримасу, она отворачивается. Сидя почти вплотную к Иезекии, она слышит, как дыхание дядюшки судорожно прерывается. Краешком глаза видит, как Лотти приподнимает подол юбки. Иезекия тянет к ней руки, и Лотти, хихикая, залезает к нему на колени.
– Ох какой вы горячий! – шепчет она ему на ухо, шаловливо дергая пальцами за галстук. Потом Лотти оборачивается к столу, хватает бутылку джина и наполняет два бокала доверху.
Дора опять смотрит на бутылку. Уполовинена. Она осторожно отодвигается от стола вместе со стулом. Увлеченная пара этого не замечает. Лотти наклоняет бокал и дает джину пролиться себе на грудь. Иезекия губами приникает к ней. Служанка хохочет.
Если вести себя тихо, думает Дора, они забудут, что я рядом.
Ее внимание привлекает высокий узкий шкаф в углу столовой. За стеклянной дверцей стоит небольшой глобус. Иезекия принес его с собой вместе с картой мира, когда переехал в этот дом, и поначалу поставил на восьмиугольный столик в передней. Дора была тогда зачарована охряной, пористой на вид поверхностью глобуса, и тонкой прорисовкой материков, и тем, как четко моря отделялись от суши. Бывало, она раскручивала его с огромной скоростью вокруг оси, пока Иезекия как-то не застиг ее за этим занятием и не запретил впредь до него дотрагиваться. Вот тогда-то глобус и отправился в шкаф, на безопасное расстояние от ее «шаловливых рук».
Раздается вздох, стон. Дора зажмуривается, стараясь отвлечься, прислушивается к своему дыханию, считает обратно от ста до одного. Наконец, когда она понимает, что больше не выдержит, раздается глухой удар пустого стакана, упавшего на ковер. Дора открывает глаза. Иезекия вконец размяк и начал сползать со стула. Лотти дремлет, положив голову ему на грудь. Иезекия неверной рукой поднимает бокал.
– Вы не утомились, дядюшка? – тихо интересуется Дора. Он что-то бурчит, поворачивает голову в ее сторону и какое-то время глазеет на нее так, словно не понимает, кто это.
– С тобой всегда так трудно…
Его дыхание взъерошивает локоны Лотти.
– Трудно?
Он облизывает губы.
– Почему ты никогда меня не слушаешь? Тебе только и надо что слушать… – Тут Иезекия утыкается подбородком себе в грудь, и, к облегчению Доры, начинает храпеть.
Ну, наконец. Все готово.
Дора пошатываясь встает со стула. Она нетвердо стоит на ногах и, подавляя волну тошноты, вызванную только что увиденным, хватает почти опустошенную бутылку джина и осушает ее в четыре глотка.
У нее слезятся глаза. Она кашляет в кулак.
А теперь – за работу.
Дора смотрит на голову Лотти, покоящуюся на груди Иезекии, и думает, насколько низко свисает под рубашкой цепочка с ключом и, если она начнет ее вытягивать наружу, не разбудит ли это служанку? Спасибо Лотти – узел галстука распущен, поэтому Дора, жутко конфузясь, просовывает пальцы между шелком и потной кожей дядюшки. Ей приходится дотрагиваться до мясистых складок на его жирной шее, а наткнувшись на жесткие завитки волос, она зажмуривается от отвращения. Иезекия, не приходя в себя, поворачивает к ней лицо, и в какой-то мучительный момент Дора решает, что попалась, но потом снова продолжает шарить все ниже, пока ее ногти не натыкаются на твердые звенья цепочки. И она начинает тянуть цепочку вверх.
Цепочка движется медленно, но движется, и царапанье ее звеньев о волосатую кожу кажется Доре слишком громким. Лотти шевелится во сне и замирает. Уже полностью вытащив цепочку, Дора начинает мучительный процесс по передвижению ее вокруг дядиной шеи, покуда не зажимает в кулаке ключ. Это совсем простой ключ: небольшой, медный, покрытый от соприкосновения с потной грудью Иезекии пятнистой пленкой грязи. Дора аккуратно вешает цепочку на спинку стула, она раскачивается медленно и мерно, словно маятник.
Теперь Дора достает из кармана небольшую трутницу. Одну за другой вынимает свечи из подсвечников-блюдец и наливает расплавленный воск в эту самодельную литейную форму, покуда воска не наберется достаточно, чтобы сделать оттиск. Дора кусает губу. Воск уже начал охлаждаться и затвердевать. Ей надо поторопиться.
Очень осторожно она вдавливает ключ в воск и считает про себя до двадцати. Когда она разнимает форму, ключ со стуком вываливается наружу.
Дора засовывает ключ под рубашку Иезекии и аккуратно расправляет галстук на его груди. Она прижимает к себе трутницу и тихонько, едва дыша, выскальзывает из комнаты. Все время, что она поднимается по лестнице, ее преследует двойной храп Иезекии и Лотти.
Глава 13
Уже смеркается, когда Дора наконец выходит из магазина. Хотя, признается она себе, это была ее оплошность – Иезекия и Лотти очнулись от алкогольного забытья только после того, как церковные колокола пробили полдень, и нетерпение, точившее ее все эти долгие часы, превратило ожидание чуть ли не в пытку. Она обслужила троих покупателей, вытерла пыль с книжных полок, подмела пол и переставила вещи в шкафу с фальшивыми редкостями. Раз или два она подходила к подвальным дверям, брала в руку висячий замок и бесцельно дергала его цепь. Когда спустя почти три часа Иезекия, прихрамывая, в одетом набекрень парике, вошел в торговый зал, Дора опрометью помчалась к входной двери, бросая наспех придуманные извинения. Ей придется шагать целые две мили до Пиккадилли, где расположена слесарная мастерская «Брама и Ко», но нетерпение лишь подгоняет ее. Еще один из старых знакомцев родителей, Джозеф Брама [29] когда-то установил в подвале несгораемый шкаф собственной конструкции. Дора смутно припоминает сценку: мастер и родители сидят за столом, на котором разбросаны листы бумаги с нарисованными схемами и цифрами, – а еще, как она удивилась, когда после очередного еженедельного визита с маменькой к мистеру Клементсу увидела готовый ящик с секретным замком. Его торжественно пронесли через торговый зал, и было совершенно непонятно, чем такая невзрачная штуковина заслужила столько суеты.
29
Английский механик и слесарь (1748–1814). Считается изобретателем огнеупорного шкафа с секретным замком (позднее их стали называть сейфами).
Теперь, когда Дора торопливо шагает мимо церкви Святой Марии, у Стрэнда, она думает о мистере Лоуренсе.
Приятной наружности, хотя и невысокого роста, прилично одетый, одежда модного фасона. С виду джентльмен, размышляет Дора, хотя у него не те замашки. Не то чтобы он вел себя не по-джентльменски, просто что-то в его манерах не вполне соответствует типу. И его возраст… Дора приходит к выводу, что между ними едва ли большая разница в возрасте, хотя в его внешности, в его задумчивых глазах есть нечто такое, отчего он кажется много старше своих лет.