Панихида по усопшим
Шрифт:
Маршалл: Попробуйте ограничить себя ответами на вопросы, инспектор. Именно Суд определяет степень участия ответчика в этом преступлении – а не вы. Пожалуйста, продолжайте.
Морс: Если бы я мог угадать последовательность событий, которые произошли ночью, сэр, это должно было бы быть что-то вроде этого.
Лайонелу Лоусону удалось каким-то образом убедить своего брата Филиппа, что было бы весьма выгодно для него, прийти в церковь в определенное время вечером. И не было большой проблемой убедить его выпить стакан красного вина, пока они ждали там – вино, в которое уже был добавлен морфий. Тот факт, что человек, найденный мертвым в церкви той ночью, мог умереть, и, конечно, умер в результате отравления морфием, был точно установлен при посмертном вскрытии; но происхождение самого морфия так и не было обнаружено, несмотря на обширные запросы полицейских. Тем не менее, среди них был человек, который ранее имел прямой и ежедневный доступ к фармацевтике, человек, который работал в течение восемнадцати месяцев в качестве помощника в одной из аптек
Маршалл: Вы можете сказать нам, почему, если человек был уже мертв, надо было еще и заколоть его в придачу?
Морс: Я не думаю, что он был уже мертв, сэр, хотя я согласен, что он потерял сознание довольно быстро после употребления вина. Что бы ни случилось, он должен был умереть к прибытию полиции, потому что всегда может оказаться шанс спасти его, и тогда он бы рассказал полиции, все, что знал. Следовательно, нож. И поэтому, если можно так выразиться, сэр, ключевым вопросом является не только, почему его закололи, но и почему его отравили. И, по-моему мнению, причина заключалась в следующем: это было абсолютно необходимо, с точки зрения Лайонела Лоусона, потому что одежду его брата нужно было сменить, и вы не можете ударить мужчину в спину, а затем переодеть, не вынимая нож, или воткнуть нож в тоже место снова. По договоренности, Джозефс снял коричневую рясу, которую, по общему мнению, он всегда носил, и принес ее с собой в церковь в ту ночь. Без всякого сомнения, я думаю, ряса была завернута в коричневой бумажный пакет, который мисс Роулинсон упоминает в своем заявлении. Полиция, естественно, осмотрела одежду убитого до мельчайших подробностей, и фактическая смена одежды была определенным видом подготовленного обмана, являясь абсолютно идентичной. И поэтому, когда Филипп Лоусон упал без сознания в ризнице, его собственную одежду сняли, а одежду Джозефса надели на него – это сложная и длительная работа, как я представляю, но там их было трое, и у них в запасе было много времени. Затем они одели его в рясу Джозефса и теперь настал момент истины для Лайонела Лоусона. Я подозреваю, что он попросил двоих других оставить его, и потом довершил дело, которое он пытался совершить однажды, и в котором он потерпел неудачу, так катастрофически. Он посмотрел вниз на брата, которого давно уже ненавидел, и ударил его в спину своим ножом для разрезания бумаги. Как я уже сказал, сам я не думаю, что Филипп Лоусон был мертв в тот момент, и заявление ответчицы, в основном, подтверждает эту точку зрения, поскольку то, что она услышала, почти наверняка было окончательными стонами умирающего. Полицейские были вызваны сразу, тело ошибочно идентифицировано, как ответчицей, так и Полом Моррисом. Все остальное, я думаю, вы знаете, сэр.
Маршалл: Не кажется ли вам все это чрезвычайно сложным делом, инспектор? Для меня, по крайней мере, это кажется совершенно смешным. Почему бы преподобному Лайонелу Лоусону просто не убить своего брата самому?
Судья: Мой долг напомнить обвинителю, что это не преподобный Лоусон находится под судом, и невозможно свидетелю ответить на вопрос в том виде, в котором он был сформулирован.
Маршалл: Спасибо, милорд. Свидетель, пожалуйста, объясните суду, почему, по вашему мнению, преподобный Лоусон, если предположить, что он ответственен за смерть брата, не совершил убийство значительно более простым способом?
Морс: На мой взгляд, сэр, две вещи были абсолютно необходимы для преподобного Лоусона. Первая – его брат должен умереть. Это дело, с которым он мог, возможно, справиться в единоличном порядке, если бы попытался. Но вторая настоятельная необходимость была много сложнее, и он никогда не смог бы справиться сам, как бы ни старался. Он должен был иметь кого-то, кто был готов идентифицировать покойника, и кто также был готов немедленно исчезнуть с Оксфордской сцены. Поясню, сэр, почему я думаю, что это так и было. Филипп Лоусон был известен нескольким людям, в том числе ответчице, как брат Лайонела Лоусона. Так что если бы он был идентифицирован как человек, которого часто видели и в доме священника, и в церкви, и так далее, было бы только вопросом времени, прежде чем полиция обнаружила бы их родство. И стали бы быстро известны и другие факты, такие как попытка Лайонела Лоусона лишить жизни брата однажды – ножом – своего младшего брата. Розыск очень быстро пошел бы в правильном направлении, и практически не вызывает сомнений, что подозрение пало бы на преподобного Лоусона. Как я уже сказал, сэр, было абсолютно необходимо не только, чтобы Филипп Лоусон умер, но и чтобы он был ошибочно идентифицирован. Как Суд теперь знает, он действительно был ошибочно идентифицирован – в роли Гарри Джозефса; а сам Гарри Джозефс исчез со сцены, хотя, как оказалось, он не исчез очень далеко. В ту же ночь он переехал в квартиру на верхнем этаже Мэннинг-террас, 14B, и он жил там до своей смерти. Он унес одежду Филиппа Лоусона из церкви и, несомненно, идея была в том, что он должен был ее уничтожить. Но по разным причинам Джозефс ее не выбросил.
Маршалл: Перед тем, как перейти к вашим доказательствам, инспектор, я должен спросить, по вашему мнению, были ли отношения ответчика с Джозефсом каким-либо образом более – скажем? – более интимными, чем просто предоставление ему жилья?
Морс: Нет.
Маршалл: Вы знаете, без сомнения, из показаний в Суде ранее опрошенных свидетелей, о нескольких визитах Джозефса на Мэннинг-террас прошлым летом?
Морс: Да, сэр.
Маршалл: И, по-вашему, эти визиты носили чисто – э…э – чисто социальный характер?
Морс: Это так, сэр.
Маршалл: Пожалуйста, продолжайте, инспектор.
Морс: Я думаю, что по идее Джозефс должен был оставаться там, где он был, до тех пор, пока пыль не осядет, а затем сразу исчезнуть из Оксфорда куда-нибудь. Но это опять только догадки. Не вызывает сомнений и то, что он очень скоро узнал, что преподобный Лайонел Лоусон покончил с собой.
Маршалл: Я извиняюсь, что прерываю вас снова, но, по вашему мнению, к этой смерти, по крайней мере, покойный Джозефс вообще не мог иметь никакого отношения?
Морс: Это так, сэр. Новость о смерти Лоусона, как я считаю, была большим шоком для Джозефса. Он, наверное, думал, что в мире что-то пошло не так. В частности, он, наверное, думал много раз не оставил ли Лоусон записку и, если да, то не обвинил ли в записке себя и других. Несмотря на это, однако, Джозефс был зависим от Лоусона. Именно Лоусон организовал его нынешнюю шкуру, и именно Лоусон должен был устроить его предстоящий отъезд из Оксфорда. Но теперь он был сам по себе, и он должен был чувствовать себя все более изолированным. Но опять это догадки. Очевидным является то, что он начал выходить в Оксфорд впервые в зимние месяцы. Он носил старую одежду Филиппа Лоусона – грязную шинель, застегнутую до шеи; он носил темные очки; он отрастил бороду; и он обнаружил, что может существовать совершенно анонимно в фоновом режиме Оксфорда. И примерно в это же время, я думаю, он начал понимать, что теперь только один человек точно знает, что произошло в ризнице в сентябре. Этим человеком был Пол Моррис, – человек, который украл его жену, человек, который, вероятно, будет жить с ней после окончания контракта со школой, и человек, который получил наибольшую материальную выгоду от всего этого. На мой собственный взгляд, кстати, сэр, Пол Моррис, возможно, не так уж и стремился сбежать с миссис Джозефс, как это все считали. Но сам Джозефс не мог иметь ни малейшего представления об этом, и его ненависть к Моррису росла, как и его ощущение власти. Пол Моррис лишил его жены, и он решил, что вправе лишить его ребенка. У него была способность к подобным действиям – как известно он был капитаном Королевской морской пехоты. Под тем или иным предлогом Джозефс смог организовать встречу с Полом Моррисом в Сент-Фрайдесвайд, где он убил его и спрятал его тело, хотя, вероятно, в тот момент, не на крыше башни. Помните, что ни одного ключа не нашли в одежде убитого в ризнице человека; и ясно, что Джозефс сохранил их для себя, и поэтому смог использовать церковь для убийства Пола Морриса и его сына Питера. Мало того, он был вынужден использовать церковь. Он был отстранен от вождения, и, лишенный прав, конечно, не мог даже арендовать автомобиль. Если бы у него был автомобиль, он, вероятно, избавился бы от тел в других местах; и в этом отношении, по крайней мере, он был жертвой обстоятельств. Позже в тот же день он также договорился встретиться с Питером Моррисом, и не может быть никаких сомнений в том, что мальчик был убит также в Сент-Фрайдесвайд. Я уверен, что его первой мыслью было скрыть оба тела в склепе. Все должно быть, казалось, достаточно безопасным, до склепа на кладбище всего лишь около пятнадцати ярдов или около того от южной двери. Но потом кое-что произошло. Когда он нес тело Питера вниз, ступенька лестницы подломилась и Джозефс, должно быть, не решился повторить процесс с гораздо более тяжелым телом; поэтому он изменил свои планы и перенес тело Пола Морриса на крышу башни.
Маршалл: А потом он решил убить свою жену?
Морс: Да, сэр. Вероятно, к тому моменту он точно знал, где она скрывалась; был ли он в контакте с ней изначально; нашел ли он что-нибудь у Пола Морриса, – я просто не знаю. Но как только тела – точнее одно из них – было найдено, он абсолютно уверился в правильности своего решения, потому что она не должна была заговорить, в любом случае. Кстати, его ревнивая ненависть в отношении жены к тому времени разрослась до безумных размеров. Однако вначале он должен был проделать своими руками опасную работу. Он должен был проникнуть в дом Моррисов в Кидлингтоне и попытаться там обставить все так, будто это жилье покинули обычным способом. Было не проблемой попасть в дом. Ключи не были найдены ни у одного из Моррисов, хотя каждый должен был иметь не менее одного. Потом внутри…
Маршалл: Да, да. Спасибо, инспектор. Не могли бы вы теперь показать Суду, где именно помещается ответчик в этой схеме?
Морс: Я чувствовал с достаточной уверенностью, сэр, что мисс Роулинсон была в безопасности лишь постольку, поскольку сама она ничего не знала о личностях тел, обнаруженных в Сент-Фрайдесвайд.
Маршалл: Но как только она узнала – скажите мне, если я не прав, инспектор – Джозефс решил, что необходимо убить ответчика?
Морс: Это так, сэр. Как вы знаете, я был очевидцем покушения на мисс Роулинсон, и именно в тот момент, я убедился в истинной личности убийцы – когда я узнал шейный платок, которым он пытался задушить ее: платок Королевских морских коммандос.
Маршалл: Да, очень интересно, инспектор. Но была ли всегда для ответчика столь же велика угроза со стороны убийцы, какой она была для Бренды Джозефс? Как вам кажется? И, если была, то почему он относился к двум женщинам так по-разному?