Паника
Шрифт:
Когда впереди забрезжил свет, Рохан решил, что его обманывают глаза. Но — нет. Свет был настоящим. Настолько настоящий, что Рохан увидел гладкую стену, качающуюся в нескольких дюймах от его глаз. Нет, конечно, это качалось не стена, вдруг свет стал ярче, и та, что несла его, остановилась.
— Положи, — сказал по-английски мужской голос.
И Рохан тотчас узнал голос и вспомнил, откуда у него чувство безопасности. Оно было в слове, которое произнес этот голос там, в прошлом, за миг до того, как Рохана окутал зеленый туман. Это было слово «Брат!».
— Ты
— Сядь! — произнес голос.
Это были просто слова. Обычные слова, сказанные с американским акцентом. Рохан мог бы и не подчиниться, если бы захотел. И он остался лежать, только повернул голову, чтобы взглянуть на говорившего.
Зрелище было поразительное. В нескольких футах от него, скрестив ноги, на песке сидел человек. Да, Рохан мог считать его человеком. Потому что сидящий выглядел как человек. У него были вполне человеческие руки и ноги. И вполне человеческие черты лица. Такое лицо; могло быть у шестнадцатилетнего юноши. Очень красивого юноши! Нечеловеческим было только одно: салатного цвета сияние, распространявшееся вокруг его тела и озарявшее все вокруг. Не слишком яркое, но и достаточное, чтобы Рохан мог разглядеть каждую песчинку около своей руки.
Сидящий подложил под себя одну ногу, а другую вытянул вперед.
— Я подумал, — проговорил он ласковым, полным обертонов голосом, — тебе будет неуютно в темноте! Но если ты против…
— Нет, — сказал Рохан, садясь. — Я не против, я немного смущен… — Он неуверенно рассмеялся.
Излучающий сияние улыбнулся в ответ. У него было сложение Аполлона и нежное лицо юной девушки.
— Я хочу, чтобы ты чувствовал тебя легко! — произнес он. — Ты знаешь: я не причиню тебе зла! Но хочу, чтобы ты понял: теперь никто не причинит тебе зла!
— А мои друзья? — спросил Рохан.
Потом он с гордостью вспоминал об этом вопросе.
— Им будет хорошо! —« пообещал юноша. И ему невозможно было не верить.
— Ты можешь идти! — вдруг произнес сидящий, поворачивая голову.
Рохан проследил его взгляд: нимфа, та, что принесла его, все еще была здесь. И смотрела на Рохана. Уходить она явно не хотела.
Сияющий юноша поднял руку и произнес несколько слов на неизвестном Рохану языке. Девушка с ногами газели повернулась. Так стремительно, что Рохан вздрогнул: только что он видел ее лицо — и сразу спина, по (второй струятся светлые волосы. Миг —и ее не стало.
Словно растворилась в воздухе.
— Почему… — Рохан замялся.
— Почему я расположен к тебе? — угадал его вопрос сияющий юноша. — Потому что я тебя люблю!
Нельзя сказать, что это было ответом.
Улыбка юноши стала еще лучистее.
— Ты мой брат! — произнес он с нежностью. — Ты — моей крови, Рохан!
— Я? — Рохан едва не подпрыгнул на месте.
— Мой отец — Сэллери Дейн.
— О! — Рохану нечего было смазать.
Сияющий юноша терпеливо ждал,
«Чем-то он похож на принца Гаутаму! — возникла вдруг мысль в голове Рохана. — Только у него — светлые волосы! А отчего я решил, что у Гаутамы они были темными?»
Какой вздор лезет в голову!
— Где он? — спросил Рохан.
— Сэллери? Он — в мире Темной Луны. Умер.
— Отчего же он умер? — сказал Рохан без всякой задней мысли. Просто чтобы что-то сказать.
Сияющий юноша перестал улыбаться. Его лицо вдруг стало холодно —и бесстрастно.
— Мой отец оскорбил Госпожу! Госпожа не прощает! Никогда!
— Госпожу? — Рохан ощутил беспокойство.
— Госпожа! — произнес юноша ледяным голосом. — Ее зовут Матерью, Владычицей, ОНОЙ зовут ее Древние. Я зову ее Госпожой, потому что она обращается ко мне — Господин! У нее тысячи имен!
— А у тебя… есть имя?
— Есть! — В чарующий голос юноши вернулось тепло. — У меня много, имен, брат! Зови, если хочешь, — АНК. Когда я и ОНА были целым, АНК было моей частью имени. Тогда, — проговорил он мечтательно, — мир был другим. Весь мир, а не только этот крохотный остров. Может быть, теперь… — Кивком головы юноша оборвал себя. — Имя, — произнес он. — Древние зовут меня Тот. Тот-Кто-Властвует. Тот-Кто-Пришел.
— Древние — это… они? — Рохан кивнул головой в сторону темного зева коридора. — Эти твои девушки? С ногами газелей?
— Да. Ты радуешь меня! Да. Они — мои. Госпожа правит ими, их жизнью, смертью, но ты понял верно: они мои!
Рохан понял, что коснулся важной темы, но развить ее не решился.
—Они гипнотизируют голосом! — сказал он.
— То власть Госпожи! — ответил АНК с оттенком пренебрежения. — Эта власть — ничто в сравнении с моей властью!
«Да он тщеславен!» — удивился Рохан.
АНК тут же развеял эту идею:
— Говорю, чтобы ты знал: тебе нечего опасаться и брат! Их желания не совпадают с моими. Но они ничто! Для тебя! Только я властен над всем живым!
— Только — живым? — спросил Рохан. Он чувствовал силу АНКА. И испытывал что-то вроде ликования.
Тоже — чары? Или подсознание Рохана решило, что он и АНК — в одной команде?
— Не только!
В руке юноши появилась короткая палка толщиной с большой палец.
— Вот это, — произнес он, — есть у меня, чтобы властвовать над неживым!
— Жезл? — спросил Рохан, пытаясь определить, что это такое. Смахивало на выкрашенный темно-красным лаком кусок бамбукового стебля.
— Жезл? Нет! Моя свирель! Ей повинуется то, в чем нет истинной жизни!
— Свирель?
В сознании Рохана что-то щелкнуло.
— Ты… Пан? — ошеломленно проговорил он.
— У меня много имен! — Сияющий юноша погладил свирель длинными, тонкими пальцами. — Что удивило тебя?
— Мифы, — пробормотал Рохан. — Значит, это правда?
— Конечно, — с готовностью подтвердил АНК. — В мифах — всегда правда! Вот только какая? Жизнь творит историю, история создает миф, а миф создает жизнь!